Юлия Вереск

В книгах все было проще. Там я был кем угодно, а это значило, что на самом деле я был никем.

Для тех, кто дорожит тобой, ты — самый лучший. Тот самый. Самый любимый, самый-самый.

если это предназначено судьбой, они найдут дорогу друг к другу, даже если им перестанут светить все звезды.

Может, это было справедливо. Может, все люди отдают кому-то сердца и ходят пустыми оболочками, играя в чувства.

Нельзя жить без надежды.

У любви нет границ и стандартов. У любви нет срока годности или штрихкода: мы не можем узнать, когда она закончится или испортится, как старый глазированный сырок. Когда дело касается любви, мы не можем знать ничего, и в этом кроется вся суть. Доверяясь любви, мы встаем на край пропасти. Бессмысленно прятаться от мира, ведь он все равно тебя найдет.

Мы молчали. Алиса, я и мама. Мама молчала особенно громко.

Много раз я задумывался: чем пах мой настоящий отец? Узнал бы я его, если бы увидел в толпе, или нет? Хотел бы он знать меня, своего сына, или ему было плевать?

Прости, ма, — хотелось сказать мне. — Если бы я только мог исчезнуть, я бы это сделал, прости, только не злись

Мне хотелось сказать, что никакой мужчина не сможет сделать нас счастливыми, но я молчал. Я знал: дело было не в отсутствии отца в нашей жизни, а в отсутствии чего-то более важного, и эту пустоту не сможет заполнить ни один мужчина. Никто, кроме нас самих.