Юлия Вереск

Я все время чего-то ждал. Ждал момента, когда можно зажить по-настоящему, так и не понимая, что уже живу.

Чтобы что-то получить, нужно сначала отдать»,

«Прости, ма, — хотелось сказать мне. — Если бы я только мог исчезнуть, я бы это сделал, прости, только не злись».

В тот день, окруженный больничным светом, я узнал, что никакой справедливости не существует.

Несколько секунд я смотрел на пустой двор и высокий металлический забор, намереваясь сбежать. Помедлив, я все-таки захлопнул дверь и снова повернул замок. На этот раз я не собирался сбегать. Я не трус.

Я не трус, я не трус, я не трус.

Нравлюсь ли я Киру по-настоящему? Могу ли я вообще кому-то понравиться по-настоящему? Разглядывая янтарные вкрапления в зеленых глазах, я думал, каково это — быть для кого-то тем самым человеком.

Кир гладил меня по спине, но я чувствовал: как только руки разомкнутся, наше общение закончится. С Киром, с Же, с Алисой… Все изменилось. Я хотел извиниться перед Киром, но любые слова сейчас были бессмысленны. Руку жгло от пореза, а сердце — от слов. От всех сказанных и еще не произнесенных слов.

Мне никто не звонил, потому что я отключил телефон. Возможно, мне никто не звонил вовсе не поэтому. Я взъерошил спутанные волосы и опустил ноги на пол.

Я заслужил все самое плохое в мире — с такой установкой я жил годы.

Сейчас я ясно осознавал: никто не заслуживал такой жизни. Любовь вообще не нужно заслуживать: тебя либо любят, либо нет. Дни и недели, проведенные в чувстве вины, были впустую.

— Ты раздавала свою любовь кому ни попадя, но на самом деле больше всех в твоей любви нуждались мы. — Алиса покачала головой и с упреком взглянула на маму. Теперь и она плакала, закрывая лицо руками. — Все, что от тебя требовалось, — любить нас. Уважать нас. Доверять нам.