Амели Нотомб

Почему у нас всегда все плохо кончается? – спросила однажды Розелина.

– Потому, что так гораздо красивее, – уверенно ответила Плектруда.

Любовь – средоточие уверенности и сомнения: мы так же уверены, что любимы, как и сомневаемся в этом, не поочередно, а с ошеломительной одновременностью. Пытаться избавиться от этого сомневающегося начала, задавать возлюбленной тысячи вопросов значит отрицать коренную двойственность любви.

— Это вкусно, это сладко, это маслянисто, я хочу этого ещё!

Я снова откусила от плитки, рыча.

— Удовольствие — это чудо, научившее меня, что я — это я. Я — источник удовольствия. Удовольствие — это я: каждый раз, когда будет удовольствие, значит буду и я. Нет удовольствия без меня, нет меня без удовольствия.

Плитка исчезала во мне глоток за глотком. Голос вопил во мне все громче:

— Да здравствую я! Я великолепна, как сладострастие, которое я ощущаю и которое я изобрела. Без меня этот шоколад — ничто. Но стоит его положить мне в рот, и он становится удовольствием. Он нуждается во мне.

С давних времён существует секта идиотов, которые противопоставляют чувственности ум. Это порочный круг: они лишают себя удовольствия, чтобы восхвалять свои интеллектуальные способности, что в результате их обедняет. Они все глупеют, а им кажется, что они блистательно умны, хотя нет на свете большей глупости, чем считать себя умным.

Наслаждение внушает уважение и восхищение по отношению к тому, что сделало его возможным, удовольствие будит мозг и делает его виртуозным и глубоким. Магия этого так велика, что достаточно только подумать о наслаждении, чтобы его ощутить. Как только личность познала экстаз, она спасена. А торжествующая фригидность пусть празднует собственное небытие.

В гостиных встречаешь людей, которые громко хвалятся вслух тем, что они лишены того или иного удовольствия в течение 25 лет. Встречаются также потрясающие дураки, которые гордятся тем, что никогда не слушают музыку, никогда не открывают книгу, не ходят в кино. Есть и такие, что бахвалятся своим целомудрием. Этим им необходимо потешить своё тщеславие: больше им нечем будет довольствоваться в жизни.

Воспоминание имеет ту же власть, что и написанное: когда ты видишь слово «кот», написанное в книге, его вид отличается от соседского кота, который смотрел на тебя своими красивыми глазами. И, однако, видеть написанным это слово доставляет тебе удовольствие сродни присутствию настоящего кота и его золотистому взгляду, устремлённому на тебя.

Память это то же самое. Твоя бабушка умерла, но воспоминание о ней делает её живой. Если тебе удастся запечатлеть сокровища твоего рая в твоём мозгу, ты унесёшь в своей голове если не их волшебную реальность, то, по крайней мере, их могущество.

Отныне в твоей жизни будут сплошные коронации. Моменты, достойные этого, будут облечены в мантию из горностая и коронованы в храме твоего черепа. Твои чувства станут твоими династиями

Для чего стоило рождаться, если не для познания удовольствия? Взрослым доступна тысяча видов сладострастья, но ребёнку только сладости могут открыть двери наслаждения.

Губы играют две роли. Во-первых, они превращают слово в чувственный акт. Вы никогда не задумывались, что сталось бы со словом, не будь губ? Это было бы что-то холодное, сухое и невыразительное, как речь судебного исполнителя. Но еще важнее вторая роль: губы призваны закрывать рот, дабы не было сказано что не надо

Я безобразен, я зол и подл, я, может быть, самый гадкий человек на свете, и все же у меня есть одно редкое достоинство, столь драгоценное, что за одно это я достоин любви и счастья.

Слово «текст» образовано от латинского textum, что означает «ткань». Ведь можно сказать, что текст ткут из слов. Интересно, верно?

Если разобраться, то все люди туговаты на ухо – даже те, кто гордится абсолютным слухом. Музыку придумали, помимо прочего, ради создания иллюзии, что мы владеем этим самым несовершенным из пяти чувств