Энтони Дорр

Откройте глаза, заканчивает голос, и спешите увидеть что можете, пока они не закрылись навеки.

Знаешь, в чем главный урок истории? В том, что ее пишут победители. Кто победит, тот скажет, что и как было. Мы действуем в наших собственных интересах. Назови мне человека или народ, который поступает иначе. Хитрость в том, чтобы понять, в чем состоит наш интерес.

Почти все когда-либо жившие виды вымерли, Лоретта. У человека нет никаких причин считать себя исключением!

Проклятие состояло в том, что владелец камня будет жить вечно, но, покуда алмаз у него, на всех, кого он любит, будут сыпаться несчастья

Месяцы синяков и страха: полы качаются, как палуба, приоткрытые двери бьют по лицу. Единственное спасение — в постели, укрывшись одеялом до ­под­бородка, покуда отец сидит рядом, курит сигарету за сигаретой и мастерит свой очередной макет: тук-тук-тук, стучит молоток, уютно и мерно вжикает шкурка.

целые музеи внутри музея.

В каждом самолете бомбардир смотрит в люк прицела и считает до двадцати. Четыре, пять, шесть, семь. Крепость на гранитном мысу все ближе. В глазах бомбардиров она похожа на больной зуб – черный и опасный. Последний нарыв, который предстоит вскрыть.

– Знаешь, что я слушала? По нашему приемнику? Пока ты его не разбил?

– Тише, Ютта. Пожалуйста.

– Передачи из Парижа. Там говорили прямо противоположное тому, что нам рассказывал Дойчландзендер. Говорили, что мы – чудовища. Что мы совершаем зверства. Ты понимаешь, что значит «зверства»?

– Прошу тебя, Ютта.

– Правильно ли делать что-то только потому, что все остальные так поступают?

– Тогда помогите нам.

– Я не хочу неприятностей, мадам.

– А сидеть сложа руки – не значит нарываться на неприятности?

– Сидеть сложа руки – это не делать ничего опасного.

– Сидеть сложа руки – все равно что сотрудничать с оккупантами.

— Омир, — говорит его мать. — Мы назовем его Омир. Тот, кто живет долго.