Катя Райт

а Андрей вытирает ее большим пальцем и потом целует то место, где только что была капля. Потом целует Влада в лоб и в губы. Целует так, как будто Влад самый красивый человек на свете

Точно не запомнил — только потом, когда стал старше, узнал, что такое гепатит и от чего он порой случается. Но умерла она, конечно, не из-за этого. В самом деле, кто в наше время умирает от гепатита

показывают в кино, с выступающими венами на руках, пристальным взглядом. Фигура у него была очень спортивная, и я подумал: может, он даже бил маму, поэтому тетя Настя и не хотела меня с ним оставлять. Кто знает, может, он бил и меня. Я думал об этом, но вопреки всему страх не появлялся. Я не боялся Андрея; наоборот, с ним я даже как будто успокаивался

Все-таки взрослые удивительно глупые. Скрывают что-то постоянно от детей, боятся с ними говорить на миллион самых разных тем, берегут их нежную психику и невинность. А в итоге получается что? Получается, все это тайное обрушивается на тебя лавиной и заметает. И когда тебе пятнадцать, ты уже не знаешь, выберешься ли. И это вместо того, чтобы периодически, пораньше, кидать по паре-тройке снежков. Даже снежный ком. Что с него, с кома — встал, отряхнулся, похныкал и живи себе дальше. А лавина, из нее так просто не выберешься. Зачем было выстраивать такие хитроумные лабиринты лжи? И ведь это просто тотальное вранье.

Знаешь, Юр, твой человек — это даже не тот, кто принимает тебя, этот тот, с кем ты сам полностью принимаешь себя, с кем не надо притворяться, с кем всегда чувствуешь себя самым лучшим.

«Мне хотелось нормальных отношений, с чувствами и взаимным доверием, — говорит отец, — но очень скоро, вращаясь в тусовке, я понял, что это большая редкость. Еще через некоторое время я пришел к выводу, что в среде гомосексуалов это просто невозможно. Все пользовались друг другом, искали связей на одну-две ночи. Все были озабочены только сексом».

тогда понял, что в среде, к которой он вопреки своим желаниям принадлежал, не было места любви и верности — только сплошной не прекращающийся разврат и бесцельный праздник, как пир во время чумы. Каждый затыкал друг другом дыры в собственной жизни.

— Прости, — громовым раскатом неожиданно звучит в пахнущей кедром тишине слабый голос Влада.

Влад снова впивается глазами в отца. Теперь совершенно точно, что он все-все понимал, пока не в состоянии был двигаться. Он все осознавал, слышал наши разговоры. Как же ему было тяжело, я даже представить не могу. Но продажу моей квартиры мы никогда при нем не обсуждали.

— Знаешь, Юр, твой человек — это даже не тот, кто принимает тебя, этот тот, с кем ты сам полностью принимаешь себя, с кем не надо притворяться, с кем всегда чувствуешь себя самым лучшим.

— Даже если ты в стремных штанах?

— Даже.