Вадим Кожинов

Вадим Валерианович Кожинов — советский, затем российский литературовед, историк, критик и публицист. Кандидат филологических наук (1958). Родился в Москве. В 1948—53 учился на филологическом факультете Московского государственного университета, по окончании которого до конца жизни работал в Институте мировой литературы в должности ведущего научного сотрудника. Творческая деятельность Кожинова началась с теоретических работ в области поэтики художественной литературы. В н. 60-х он принимал участие в числе др. молодых сотрудников ИМЛИ в написании 3-томного научного труда «Теория литературы», работал над книгами «Роман Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”» и «Происхождение романа». Мировоззренческий путь Кожинова был непростым и извилистым. «Скажу со всей откровенностью, — писал он, — что в университете я довольно быстро стал, если угодно, искренним, убежденным “сталинистом”. Это отнюдь не означало бездумного приятия всего, что я видел, слышал, знал… Если говорить, по крайней мере, о людях этого, молодого тогда поколения, о них, по сути дел, нельзя судить в зависимости от их отношения к Сталину. Но это отношение — что очень важно — было, так сказать, “надмирным”, а каждый из нас непосредственно сталкивался с вполне конкретными земными явлениями. И вот с этой точки зрения люди и тогда достаточно резко различались». В к. 50-х Кожинов, по его признанию, пришел к отрицанию всего исторического пути России после 1917. Решающее значение для его научной, критической, исторической работы, а также для всего его мировоззрения имело знакомство с М. М. Бахтиным, с которым он встретился в Саранске и которому помог перебраться на постоянное жительство в Москву. Именно благодаря Кожинову были в н. 60-х изданы книги Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского» и «Творчество Франсуа Рабле», заново открывшие для России уникального отечественного философа и мыслителя. На протяжении 60—70-х Кожинов работал над исследованиями, посвященными русской классической поэзии, вошедшими в «Книгу о русской лирической поэзии XIX века» и в книгу «Стихи и поэзия». Главной его работой в этом направлении стала книга о Ф. М. Тютчеве, изданная в серии «Жизнь замечательных людей». Кожинов представил читателю Тютчева во всем его гармоническом единстве великого русского поэта, выдающегося дипломата, проницательного публициста и как бы заново раскрыл смысл его поэтического творчества. «Для Тютчева все подлинное бытие России вообще совершалось как бы на глубине, недоступной поверхностному взгляду. Истинный смысл этого бытия и его высшие ценности не могли — уже хотя бы из-за своего беспредельного духовного размаха — обрести предметное, очевидное для всех воплощение». В 1977 Кожинов инициирует дискуссию «Классика и мы», прошедшую в Центральном доме литераторов 21 дек. Эта дискуссия обозначила окончательное размежевание по самым острым граням двух направлений в литературе и — шире — в искусстве: русского и русскоязычного, патриотического и космополитического. Причем аргументация и тональность представителей русского направления (П. Палиевского, Ю. Селезнева, Ст. Куняева) производили столь убедительное впечатление, что на их сторону встали и тогдашние умеренные либералы (И. Золотусский, С. Ломинадзе). Сам же Кожинов убедительно отверг все демагогические попытки обвинения его и его друзей в «антисемитизме». В годы «перестройки» Кожинов выступил с яркими статьями «Правда и истина» и «Самая большая опасность», разоблачающими наиболее крикливых «перестройщиков» и «антисталинистов», показав все их двуличие, ложь и невежество в обращении с историей. Для него любая историческая дискуссия, касалась ли она взаимоотношений Руси с Хазарским каганатом или национального состава первого советского правительства, питалась живыми токами современности и была непосредственным зеркальным отражением страстей, бурлящих в жизни, творящейся на его глазах. С н. 80-х его внимание все более и более сосредоточивалось на истории, которая при этом не отделялась и от истории русского слова. «Первой ласточкой» такого рода «органического исследования» стала статья «И назовет меня всяк сущий в ней язык», опубликованная в № 11 «Нашего современника» за 1981, после чего был снят с должности подписавший эту статью в печать первый зам. гл. редактора Ю. Селезнев, а в недрах Комитета государственной безопасности Кожинов стал числиться как ярчайший представитель «русизма», который андроповское ведомство почитало за самую главную опасность. Наиболее существенные труды Кожинова последних лет — «История Руси и русского слова» и «Россия. Век XX». Наибольший интерес в последней книге представляет серия глав, посвященных «черносотенцам». Кожинов впервые показал, что люди, исповедовавшие «черносотенную» идеологию, составляли самый высококультурный слой России н. ХХ в. и — единственные в то время — обладали ясным пониманием происходящего и прозрением грядущих катаклизмов. Он показал также, что эти идеи, пусть неоформленные в их сознании, исповедовали и широкие народные массы, «третья сила», которая в сложившихся исторических условиях была, увы, обречена на поражение. Но поражение политическое не стало поражением духовным, смысловым, что и показал писатель в последующих главах «Истории».

Citater

b4731074645har citeretfor 2 år siden
лии, но при этом забывали о поистине уникальной русской свободе – «свободе духа и быта», о которой постоянно размышлял, в частности, «философ свободы» Н.А. Бердяев. В западноевропейских странах даже самая высокая степень свободы в политической и экономической деятельности не может привести к роковым разрушительным последствиям, ибо большинство населения ни под каким видом не выйдет за установленные «пределы» свободы, будет всегда «играть по правилам». Между тем в России безусловная, ничем не ограниченная свобода сознания и поведения – то есть, говоря точнее, уже, в сущности, не свобода (которая подразумевает определенные границы, рамки «закона»), а собственно российская воля вырывалась на простор чуть ли не при каждом существенном ослаблении государственной власти и порождала неведомые Западу безудержные русские «вольницы» – болотниковщину (в пору Смутного времени), разинщину, пугачевщину, махновщину, антоновщину и т. п
b4731074645har citeretfor 2 år siden
«Теперь выдвигается (на Западе. – В.К.) в более грубой и откровенной форме идея эксплуатации России как колонии (выделено самим П.Н. Милюковым. – В.К.) ради ее богатств и необходимости для Европы сырых материалов». И уж если убежденный «западник» Милюков (кстати, находившийся в Великобритании еще с начала 1919 года) сообщает такое, не приходится сомневаться в истинности «диагноза»
b4731074645har citeretfor 2 år siden
Капитанская дочка», 1836) и историографии («История Пугачева», вышедшая в свет в конце 1834 года под заглавием – по предложению финансировавшего издание Николая I – «История Пугачевского бунта
fb2epub
Træk og slip dine filer (ikke mere end 5 ad gangen)