Борис Виан

Почти всегда у него было хорошее настроение, а в остальное время он спал.

Остальные наблюдали с паперти, как увозят музыкантов в тюремной машине, поскольку все они сидели за долги. Музыкантов набилось в кузов как сельдей в бочке, и они в отместку подняли ужасный шум — изо всех сил задудели в свои трубы, особенно усердствовали скрипачи

Я просто спроецировал действительность под углом, отличным от прямого, на предметную плоскость нерегулярной волнообразной структуры с элементами дисторсии в условиях нагретой среды. Более строгого метода для написания историй в природе не существует.

Он был настолько открытым, что видно было, как голубые и сиреневые мысли пульсируют в венах его рук.

ы играешь в дурака на моих нервах.

— Таков закон. Вам следовало бы это знать.
— Знаете, в принципе никто ничего не знает, — сказал Анжель. — Даже люди, которым положено знать, то есть те, кто умеет манипулировать понятиями, разжевывать их и подавать таким образом, что можно их заподозрить в оригинальности, даже они никогда не обновляют резерва своих идей, в результате чего их способ выражения лет на двадцать опережает предмет рассуждений. Из этого явствует, что научиться у них ничему нельзя, потому что все у них сводится к словам.
— Не стоит углубляться в такие философские дебри, чтобы объяснить мне, что вы не знаете законов, — сказал профессор.

— Мой дорогой друг, — сказал Ангель, — позвольте мне повторить еще раз: желание заиметь желания — уже само по себе достаточно сильная страсть. И то, что она заставляет вас действовать, — неоспоримое тому доказательство.

Листья пальмы задрожали, сначала незаметно, потом все сильнее. Жакмор стиснул зубы. Раздался жалобный крик, такой пронзительный и резкий, что психиатр заткнул уши. Ствол пальмы закачался, и при каждом наклоне крики учащались. Земля у подножия пальмы раскололась и разверзлась. Невыносимый сверлящий звук раздирал уши, разносился по всему саду и, казалось, отражался от низкого облачного свода. Внезапно длинный выгнутый ствол вырвало с корнями из почвы и понесло в сторону укрытия. Не переставая пронзительно кричать, пальма закружилась, заметалась по лужайке, неуклонно приближаясь к укрытию. Несколько секунд спустя Жакмор почувствовал, как земля вздрогнула во второй раз. Упал эвкалипт. Он не кричал; он пыхтел, как безумный кузнечный мех, и его серебристые ветви, выкручиваясь, обнимали ствол, корни глубоко загребали землю, пытаясь дотянуться до укрытия. Пальма уже добралась до настила и истерично билась о него всем телом; но силы убывали, ритм замедлялся... Первым поник более хрупкий эвкалипт, какое-то время его узкие листья еще шевелились. Рабочие вышли из укрытия. Пальма дернулась из последних сил, стараясь зацепить ближайшего рабочего, но тот ловко увернулся и сильно ударил ее топором.

Когда они вернулись с прогулки и Жаклин выпустила руку Оливье, на ней остался негатив ее пальцев, но на теле Жаклин никаких следов не обнаружилось.

Наверное, Оливье был слишком робок.

Такова жизнь, – заключил Шик.

– Нет, – сказал Колен.