Элизабет фон Арним

она чувствовала, что выглядит, поедая спагетти, крайне недостойно, особенно когда концы их висят изо рта. К тому же, когда она их ела, то всегда вспоминала мистера Фишера. На протяжении всей их супружеской жизни он вел себя совсем как макароны. Он был скользким, увертливым, заставлял ее чувствовать себя недостойной, и когда она наконец освободилась от него навсегда, отовсюду по-прежнему лезли какие-то напоминания о нем.

Дом она унаследовала, а о его обстановке позаботилась сама смерть. Под ногами в столовой лежал турецкий ковер, принадлежавший отцу,

. Просто восхитительно, как у него это получалось! И по тарелке не бегали, и с вилки не соскальзывали, и изо рта не свисали: раз — воткнул вилку, два — повернул, три — отправил прямиком в рот, проглотил, и вот еще один поэт накормлен.

Не вижу никакого смысла жертвовать свободой ради власти.

, но в раю никто никому не помогает. Это конечная станция. Ты не можешь здесь стараться кем-то быть или что-то сделать. Ты просто есть.

Если бы Фредерик сейчас ее слышал, подумала она, наверное, он понял бы, что она все-таки не безнадежно скучна, потому что вот он, рядом с ней, привлекательный молодой человек, определенно неглупый — он казался умным, и она надеялась, что он умен, тогда его комплименты стали бы еще более весомыми, — и он совершенно очевидно рад провести этот день просто в разговорах с нею.

это счастье было простым, счастьем полной гармонии с окружающим, счастьем, которое ни о чем не просит, а просто принимает, просто дышит, просто есть.

уверена, что это неправильно, оставаться правильной, пока не станешь совсем жалкой и несчастной.

хотя несомненно прекрасно, когда внешний вид и ощущения совпадают, но даже если нет — ведь невозможно иметь все и сразу, — разве не лучше чувствовать себя молодой хотя бы частично, чем старой повсеместно?

Она определенно была очень счастлива, пребывала в настоящем блаженстве. Неужели счастье обладает такой защитной силой?