Борис Кагарлицкий

Русский капитализм явно не созрел для социализма. Но он точно так же явно созрел для революции. А революция, набрав обороты, неизбежно должна стремиться к социализму. В этом трагическом парадоксе объяснение всех драм первой половины XX века.

Власть незыблема, пока она защищена от претензий низов информационным разрывом. Потому массовое распространение образования является одним из условий реального народовластия.

Психические патологии личности в буржуазном обществе отражают социальные и культурные патологии самой капиталистической системы.

К середине 1960-х годов капитализм столкнулся с перепроизводством интеллектуалов. А сам интеллектуал перестал быть представителем элиты. Образованными стали все. Интеллектуалов много, а их общественный статус снижается

Массовое железнодорожное строительство создает спрос для производителей металла, угольных шахт и машиностроительных заводов, но одновременно ведет к относительному упадку морской торговли и понижает значение военно-морской мощи. Перемещение товаров внутри Европы теперь происходит преимущественно сухопутным путем. Развиваются города, расположенные рядом с залежами угля и металлов, в то время как рост портовых центров замедляется.

Маркс показал, что норма прибыли «понижается не потому, что труд становится менее производительным, а потому, что он становится более производительным». Рост производства ведет к тому, что норма прибыли снижается из-за насыщения рынка, усиления конкуренции при ограниченной покупательной способности трудящихся

Однако главной причиной, толкающей ее вниз, является изменение органического строения капитала, иными словами, необходимость все больше средств тратить на техническое перевооружение производства.

на место состязания мелких производителей, стремящихся привлечь потребителя, приходит борьба за раздел рынков и ресурсы, борьба, которая невозможна без участия государства и не исключающая применения протекционистских мер.

Политика глобальной интеграции, проводившаяся общими силами всех мировых держав на протяжении нескольких десятилетий, привела не к исчезновению противоречий, а напротив, к тому, что они приобрели невиданный ранее масштаб, интенсивность и взаимосвязь. Результатом этой политики оказались конфронтация между державами и война.

Радикально-демократические заявления Вильсона должны были не только продемонстрировать, что возврат к старому консервативному порядку невозможен, но и предотвратить разрастание европейской революции, перехватив инициативу у русских большевиков, популярность которых на Западе быстро росла не только в левых кругах.