Мадлен Миллер

Не пройдет и двух лет, как погибнет лучший из мирмидонян.

Лицо Ахилла застыло – окаменело.

– Мы ведь знали, что так будет, – сказал он.

Она резко качнула головой:

– Нет. В пророчестве говорится, что, когда это произойдет, ты будешь жив.

Я никогда его не покину. И так будет всегда, до тех пор, пока он сам меня не прогонит.

Чужое недовольство всегда глубоко во мне отзывалось, я не мог просто так взять и выбросить его из головы

Просто сегодня ты вышел из себя. А теперь – вернулся

Я был рыбой, глядевшей на крючок.

Оно вскипало в груди, захлестывало с ног до головы – почти как страх. Почти как слезы, до того быстро оно появлялось. Но, в отличие от слез или страха, оно было парящим, а не давящим, радостным, а не унылым.

– Она хочет, чтобы ты был богом, – сказал я ему.
– Знаю.
Он поморщился от стыда, и вопреки всему на сердце у меня стало легче. Это было так по-мальчишески. И так по-человечески. Родители везде одинаковы.

Нигде не сказано, что боги должны быть справедливыми

Богатство и слава – вот за что наш народ обычно готов убивать.

Я бы узнал его по прикосновению, по запаху, я узнал бы его вслепую – по тому, как он дышит, по тому, как его ноги ступают по земле. Я узнал бы его даже в смерти, на самом краю света.