Наринэ Абгарян

Дядя Миша сидел за рулем мрачнее тучи. Как говорят у нас в городе — катастрофа капала с его бровей.

какой мощи пароксизм истерического хохота согнул моих родителей при виде наших голубых черепов. Как потом папа вертел наши головы в руках и, любовно пересчитывая все характерные шишечки, сыпал страшными словами брахикефалия, долихокрания и краниология, и этим вогнал нас в окончательный и бесповоротный ступор.

на ртутным шариком вкатилась в квартиру и моментально заполнила ее своим птичьим щебетом.

Амбре, которое мы источали, могло скопытить вполне боеспособную роту пехотинцев.

являл собой чуть раздраженную, но, в принципе, вполне благодушную констатацию факта нашего существования

настал момент священнодействия. Ба величественно ходила кругами и добавляла то крупинку

Среди простого люда авторитет отца и его профессии был настолько высок, что простирался

Сметана была восхитительной – желтая, жидкая, в толстой пенке взбитых сливок на горлышке кувшина. Т

Воздух был звонким и чистым и невесомым, словно перышко. С каждым вдохом он наполнял легкие газированными пузырьками счастья – хотелось взлететь и бесконечно парить над землей.

доисторической, неукоснительно и по пунктам выполняемой кавказской традиции предполагал убийственное чревоугодие, сдобренное огромными количе