Виктория Чарльз

Термин «эротическое искусство» тонет в тумане расплывчатых формулировок. Искусство и порнография, сексуальность и чувственность, непристойность и нравственность — все они настолько переплетены, что представляется почти невозможным добиться объективной дефиниции, которая в контексте истории искусства устроила бы всех. Каким образом вести разговор об эротическом искусстве?

Вот что можно сказать наверняка: изображение сексуального акта как такового не работает на облагораживание, которое заложено в эротическом искусстве. Невозможно определять эротическое искусство только содержанием, поскольку это значит свести его к одному измерению, равно как невозможно провести границу между художественным произведением и порнографией, используя в качестве аргумента лишь непристойность содержания. Точно так же ошибочна точка зрения, что эротические работы созданы исключительно для сексуального возбуждения и потому не могут быть искусством. Привносит ли творческое воображение в эротическое искусство то, что в корне отличает его от порнографии? Но ведь и порнография является продуктом воображения. Притом она должна быть чем-то бóльшим, чем просто фиксацией реального секса, иначе кто ее купит?

В греческом языке слово «порнография» означает «сочинения, отображающие жизнь проститутки», то есть текст с сексуальным содержанием; что дает право вольно трактовать этот термин и приравнивать эротическое искусство к порнографии. И такое переосмысление было бы равносильно реабилитации данного понятия.