Натан Шварц-Салант

В качестве отщепленной структуры эти эксгибиционистские влечения позже обретают автономную идентичность, в значительной степени сформированную интернализованной яростью в отношении самости и родительских фигур. В конечном счете эта «система» становится внутренним врагом, так как подпитывается энергией травмирующих переживаний. Ясно, что впоследствии любое подлинное проявление самости будет активизировать эту внутреннюю систему, пробуждая боль и ненависть, связанную с ней. Но самый мучительный аспект этого процесса состоит в том, что аутентичная самость со своим эксгибиционистским компонентом отщепляется и отступает. В случае пограничной личности вхождение в эту внутреннюю сферу выводит на свет самую мучительную «правду» из всех: бесконечную, пронизывающую пустоту. Расщепление становится образом жизни, и контакт с отщепленными эксгибиционистскими энергиями требует героических усилий, которые лишь немногие предпринимают. Но в то время как обнаружение самости приравнивается к психической смерти, ее укрывательство расценивается как мошенничество. Пограничная личность живет между этими мирами, будучи причастна к обоим, но не принадлежа ни одному; следовательно, отщепление боли неприкаянности приносит лишь временное облегчение.

Пограничный пациент говорит: «Я буду убит, если покажу настоящего себя. Я стану слишком уязвим для критики». Для этого человека простое желание «хотеть быть увиденным» разделяется на полярности полного слияния или полного отсутствия контакта. В какой-то момент человек чувствует себя защищенным в фантазии поглощенности другим человеком; в следующий момент это состояние слияния ужасает пациента, поскольку заставляет его чувствовать себя слишком уязвимым перед опасностью отвержения или поглощения и последующей потери идентичности. В процессе терапии я обычно чувствую, что пациент хочет слиться со мной, но эти состояния часто перемежаются длинными периодами, когда между нами нет никакой связи.

Эта пациентка боится, что, если она просто будет самой собой, то столкнется лишь со скукой и безразличием с моей стороны, как и в случае ее отца, не интересовавшегося ею. Как правило, происходит именно то, чего пограничная личность боится больше всего. Для моей пациентки стеклянная «банка» гарантирует продолжение изоляции. Она может комфортно жить в своей «банке», но переспектива раскрытия своих мыслей и переживаний другому ужасает ее, связанные с этим энергии слишком интенсивны, чтобы их выдержать.