Александр Зиновьев

Если кратко и ориентировочно сформулировать суть идеологического учения, то она сводится к следующему. Мир, человек (т.е. ты) и общество (т.е. система большого числа таких "ты" со всеми их орудиями, средствами существования и т.д.) устроены так (или существуют по таким законам; или подчиняются таким законам; заметьте, подчиняются!), что общество, в котором ты живешь, есть наилучшее изо всех мыслимых.

Шизофреник сказал, что в схеме Болтуна нет ничего фельетонного, ибо в массовом исполнении величайшая мудрость совпадает с величайшей глупостью. Так что с точки зрения конечного результата совершенно безразлично, будут сочинять доклад выдающиеся умы или выдающиеся дегенераты.

Что такое нормальная человеческая жизнь? Твое благополучие? Нет. Нормальная человеческая жизнь - это когда ты продолжаешь жизнь и дело других, они смотрят на твою жизнь и на твое дело как на свои, кто-то продолжает твою жизнь, и твое дело. И вы все - одно. При этом создается состояние причастности к вечности, л страха смерти нет. Если люди при этом и думают о смерти, то не так болезненно, как вы, а как о деле. А как живете вы? На предшественников вам наплевать. Их у вас нет. А если они и были, вы стараетесь о них забыть и вести все отсчеты только от себя. Продолжателей вашего дела нет, и вы это знаете. На вас наплюют так же, как вы на своих предшественников. Родители? Дети? Тут еще хуже. А между тем даже с чисто биологической точки зрения тут мы потеряли. Говорят, продолжительность жизни увеличилась на двадцать лет. Нет, она сократилась на сорок. Нормальный человек есть единство по крайней мере трех поколений. Подсчитайте, сколько это.

Я словесно могу развить любую аргументацию в пользу любой концепции и против любой концепции. Но у меня нет своей концепции. Недовольство и раздражение не есть концепция. Равнодушие и отчаяние тем более. Для участия в делах нужна достаточно высокая степень непонимания. У меня ее нет.

о в обществе в целом они суть элементы массового явления в ином разрезе этого общества.

Мемуаров тогда не писали. Боялись. Не надеялись на их будущность. Да и записывать-то было нечего. Те воспоминания, которые пишутся сейчас, есть фальсификация прошлого задним числом. А задним числом можно любую концепцию примыслить к любому поведению людей. Можно утверждать, например, что мы знали и понимали все, и потому были преступниками или соучастниками преступлений. Но можно с теми же основаниями утверждать, что мы не знали и не понимали ничего, и потому были ни при чем или не ведали, что творили. И то и другое одинаково бессмысленно. Мы знали и не знали, понимали и не понимали.

Нам нужна великая ложь, а ее не сложишь из маленьких «лжей», ее можно сложить только из маленьких правд.

Плоды прошлого суть настоящее и будущее. Желание продолжать жить в настоящем и будущем и есть суд над прошлым. Это — извечно и на века. Человек мудр. Он осуществил самый справедливый суд над своей эпохой: решение проблем прошлого лежит в будущем. Человек умер. Да здравствует Жизнь!

Проблема не в том, что произойдет, а в том, что надо делать, чтобы история шла желанным для нас путем.

С какой бы формулировкой человек ни был осужден, он не чувствовал себя невиновным и подыскивал для себя подходящую вину. Сознание и чувство невиновности появились лишь теперь, когда началась официальная реабилитация. Они появились как новая партийная установка — вот в чем дело! Это не есть какое-то общечеловеческое качество. Это есть лишь исторический зигзаг в генеральной линии партии. А раз такая установка вышла, все перевернулось: после этого я не встречал уже ни одного человека, осужденного за дело. Все стали невинно осужденными.