Шамиль Идиатуллин

Они фашисты или там американцы с израильцами — не знаю уж, кто там живет и как правильно называется, но бомбит всех постоянно.

— Да как их выбирать? — удивился я. — По красоте, что ли, или по тому, что анекдоты прикольно рассказывает? Друг — это ж не самый умный или там самый красивый. Этот тот, за кого ты любому пасть порвешь. И он за тебя. А то, что он мудак и дебил, вопрос второй.

но это не важно. Потом объяснил, что ехать и не

– Может, но лучше не надо. У нас парни ужас какие строгие. Блатных вообще не любят. Даже от меня, да хоть от Господа Бога или Владимира Ильича.

– Кого? А, понял. Фу ты, надо же, не думал, что забуду когда-нибудь.

Блатных вообще не любят. Даже от меня, да хоть от Господа Бога или Владимира Ильича.

– Кого? А, понял. Фу ты, надо же, не думал, что забуду когда-нибудь.

обеда – это не превосходство в воздухе или единственно правильная идеология. Победа – это убеждение врага в нерентабельности любых его действий. Как только враг убеждается, что любая его атака, хоть штыковая, хоть ядерная, нам ущерба не наносит, зато вынуждает нас на две атаки, очень для врага болезненные, – сразу после этого он становится пацифистом, миролюбцем и пораженцем

Но раз уж не умер, надо не рассуждать, а действовать — все время, пока не умер. Тогда и умирать будет некогда

Я у папы, кстати, этому научился: чушь сморозил — сияй. Дурак, но веселый. Простят.

Лехе тоже четырнадцать, но он успел в лагере с коалой этой потереться — ну и где теперь Леха? Кресты в глаза засовывает.

вздрогнул, а матичка размеренно сказала, щелкая линейкой удивительно не в такт:
— Измайлов, а голову ты дома не забыл, лес рук, расскажи и нам, может, всем классом посмеемся, теперь весь класс будет сидеть и ждать, дома ты тоже на парте рисуешь, в тетрадь блины заворачивал, сикось-накось как курица лапой нацарапал, выйди и зайди нормально.