Михаил Елизаров

. Добро торжествовало с мучительным постоянством:

Подумал батя и в ближайший календарный юбилей позволил ему сдачи давать.

В споре с пидарасами истина не рождается, а умирает!

Облако в небе – тоже чья-то душа. Говорят, за горизонтом, куда облака плывут, находится страна умерших. Те, кто верят в это, до заката хоронят, чтобы отходящее на покой солнце прихватило умершего с собой.

Пол-уха лишился. Черт! Придется теперь ходить как каторжному!
— Волосами прикроете, никто и не заметит,

Близится к концу мой третий десяток, а верных друзей нет и не будет, слабая рука никогда не познает эфеса

Лагудов проявлял осторожную избирательность, приближая людей мирных обнищавших профессий – учителей, инженеров, скромных работников культуры – тех, кого наступившие перемены запугали и морально подавили. Он полагал, что униженная новым временем интеллигенция окажется податливым и надежным материалом, не способным на бунт и предательство, в особенности, если восполнит через Книги, а косвенно и Лагудова, свою извечную классовую тоску по духовности.

Кровь перевёрнутыми гималаями медленно заливала дверь, и казалось, что старуха пустила красные корни.

И был еще один ключевой момент, важность и парадоксальность которого я осознал лишь через годы. Союз знал, как сделать из Украины Родину. А вот Украина без Союза так и не смогла ею остаться…

Огнестрельное оружие категорически запрещалось. Речь шла не только о своеобразном ратном благородстве. Резаные или дробленые раны для внешнего мира, с его моргами, больницами и правоохранительными структурами, всегда было проще замаскировать под несчастный случай, обычную «бытовуху». Пулевые ранения исключали любую иную трактовку. Кроме прочего, этот вид оружия был шумным.