Сьюзан Линди

Почему мы знаем, сколько нужно плутония, чтобы уничтожить большой город? Почему мы знаем, как направить снаряд в цель с учетом кривизны земной поверхности? Почему мы знаем, с какой именно скоростью должна лететь пуля, чтобы полностью разрушить головной мозг кошки?

В 1942 году, в разгар Второй мировой войны, в лаборатории Принстонского университета группа изучения раневой баллистики экспериментировала на находящихся под наркозом кошках. Кошки имитировали солдат, точнее военнослужащих мужского пола, а пули уменьшались в размере так, чтобы соответствовать соотношению между телом среднего мужчины и стандартной армейской пулей (рис. 2). Исследователи хотели выяснить, как именно должна выглядеть и выстреливаться пуля, чтобы причинить максимальный ущерб. Это и есть раневая баллистика: поиск путей модифицирования баллистических свойств пули, чтобы сделать ее максимально смертоносной. В ходе работы эта группа вывела уравнение замедления, описывающее воздействие пули на живые ткани кошки

называю людей, подвергшихся воздействию радиации, конечными потребителями ядерного оружия. Я признаю, что это нетрадиционное использование понятия «потребитель». Обычно мы считаем, что потребитель по собственному желанию что-то потребляет или приобретает. Я же рассматриваю людей, подвергшихся воздействию любых видов оружия (не только атомных бомб), как потребителей, чтобы в полной мере включить их в индустриальную «цепочку поставок» в качестве законных участников, которых следует учитывать при оценке технологии и ее историческом анализе [4]. Я считаю, что люди, подвергшиеся воздействию оружия, напрямую ощущают последствия создания, накопления, испытания и использования подобных технологий. В этом смысле они являются (невольными) потребителями этих технологий, и пережитое ими играет ключевую роль при реконструкции истории науки, техники и войны.

Как отмечает Дрю Фауст, поименный учет и подсчет боевых потерь — недавняя практика, в США, например, она появилась лишь после Гражданской войны. В 1860-х годах политика и юнионистов, и конфедератов не предусматривала официального уведомления родственников о ранении или смерти военнослужащего.

собо следует отметить одну из первых британских сестер милосердия Флоренс Найтингейл — утверждали, что лечить раненого солдата не только более гуманно, но и экономически целесообразнее, чем терять его и обучать нового

Древнем Риме некомбатантов в пределах империи обычно щадили, но во всех остальных местах нет.

Историю появления индустриализованной войны можно представить как часть истории тела. Она включает дисциплину, ведение учета, а также излечение и уничтожение человеческих тел плановым и систематическим образом.

условиях индустриализованной войны во взглядах на солдата произошел серьезный сдвиг — из дешевого расходного материала он превратился в многократно используемый и ценный ресурс.

В этом повествовании объектом моего внимания является не грань между добром и злом, правым и виноватым, другом и недругом. Меня интересует грань между благоразумием и жестокостью.

Человек, родившийся в 1600 году, мог быть совершенно институционально невидимым — не внесенным в государственные архивы или школьные регистры, не имеющим официального номера, имени и юридического документа. Некоторые могли прожить всю жизнь, так и не попав в официальные системы учета. Однако постепенно сложная система фиксирования национальной принадлежности сделала каждого человека юридическим субъектом, зарегистрированным и известным.
Памятники неизвестным солдатам, поставленные в мире после 1918 года, отражали эту социальную и политическую реальность XX века: к 1914 году практически все солдаты, участвовавшие в войне, были известны.