Нина Георге

Она не отпускала его, эта чертова тоска, будь она проклята!
Единственная возможность как-то жить с ней заключалась в том, чтобы избегать жизни. Он запрятал жизнь вместе с тоской куда-то глубоко внутрь, на самое дно души.

«Страх изменяет, деформирует твое тело, как неумелый скульптор уродует ценный материал, – услышал он внутри себя голос Виджайи. – С той лишь разницей, что тебя вырубают изнутри и никто не видит осколков и целых слоев, которые откалываются от твоих стенок. Ты внутренне становишься все тоньше и уязвимей, и в конце концов любое крохотное чувство вышибает тебя из равновесия. Всего одно объятие – и тебе уже кажется, что ты разрушен, что ты погиб».

– А это – мое самое большое несчастье и счастье, – сообщил он неожиданно. – Время… Оно сглаживает острые углы и грани того, что причиняет боль. А поскольку я часто забываю об этом, то и вожу с собой эти речные камешки – из каждой реки, по которой мне довелось путешествовать.