Нора Галь

застойность, неподвижность. И из всех глагольных форм пристра

Есть такая болезнь — водобоязнь. А многие литераторы, увы, страдают глаголобоязнью.

И неизменно шарахаются от глагола, от живой воды языка, предпочитая всяческую сухомятку.

И она всегда портит, сушит, обесцвечивает любой разговор и любую повесть.

Одна школьница, выступая в радиопередаче для ребят, трижды кряду повторила:

— Мы провели большую работу.

Ей даже в голову не пришло, что можно сказать:

— Мы хорошо поработали!

Странное чувство — будто все это не на самом деле, а на грани сна и яви. Он словно оцепенел, после пережитого не хватало сил волноваться. Он был теперь ко всему безучастен

можно освобождать от многих мудреных, но вовсе не необходимых словес.

Ведь это такое распространенное заблуждение, что ученость и простота — вещи несовместимые, что лопату приличнее именовать «лопатус».

И вот громоздятся друг на друга существительные в косвенных падежах, да все больше отглагольные:
«Процесс развития движения за укрепление сотрудничества»

Немало таких словесных уродцев уже «вошло», непоправимо «вошло» — не выгонишь