Зинаида Миркина

Похоронный обряд помогает облегчить переход, заполнить дыру, проделанную смертью в целостности жизни, и подготовить человека к другим подобным случаям, научить окунаться в вечность

У австралийцев вечность — «страна сновидений», некая невидимая, неощутимая духовная река, которая протекает через всю жизнь и приоткрывается людям в снах. Эта страна выпускает души и берет их обратно, а иногда снова выпускает, уже перевоплощенными, принявшими другой облик

Многие пещерные рисунки расположены в дальних, трудно доступных углах. Это, по-видимому, тайные святилища, доступ к которым был не всем открыт, своего рода «святая святых», куда входили немногие и по особым случаям. Судя по австралийцам, есть тайны мужчин, о которых не сообщают женщинам, а у женщин — свои тайны. Мужчины могли поклоняться великому отцу, женщины — великой матери

Праздник – это праздность от забот во времени и пространстве, это поворот сердца

горё, остановившийся миг, иногда только миг, в грохоте бури и боя, миг взлета над тем, «что

гибелью грозит», над чумой истории, а иногда – забвение истории, разлив тишины.

Не знаю, как для других, но тень общего праздника всплывает для меня только в Новый

год. Вдруг старый год – целый год! становится ничем, исчезает, а нового еще нет, он еще не

родился. Мы празднуем его рожденье, а пока нет никакого года, ноль, дыра во времени, и

сквозь дырку просвечивает бездна, перед которой трепещет сердце, – один миг – и сразу же

мы кричим: с Новым годом, с Новым счастьем! И никто не растаскивает людей по

вероисповеданиям.

А главные мои праздники – не общие. Мы сами их находим на закате или создаем, как

костры в лесу, как встречи с горами и морем. И сами создаем праздники елки, которой

начинается Новый год, сливается с Рождеством и длится иногда более двух месяцев (лишь

бы елка не засыхала).

Праздник наступает, когда незримая волна смывает перемычку между нашей

замкнувшейся, ограниченной жизнью, ушедшей в заботы, и внутренней бесконечностью. Не

бесконечностью пространства и времени, о которой страшно думать, а царствием, которое

внутри нас. Целым царствием, отделенным от сознания мусором повседневности.

целое постижимо только интуитивно-личностно.

Бердяев придумал для такого познания термин «транссубъективное». Субъективное, доведенное до реальности, которая глубже двойственности субъекта и объекта. На Востоке

эту реальность называют недвойственным.

Я был очень горд, придумав свое определение: «точность – функция логически

корректных операций с банальными объектами мысли»; а потом нашел нечто подобное у

Хайдеггера. Машинопись русского перевода у меня затерялась, но смысл примерно такой: само стремление к достоверности гуманитарной мысли ведет к отказу от точных методов, которые вне своей области иллюзорны. Продолжаю эту мысль образом, пришедшим в

голову: бесполезно искать темные глубины бытия под фонарем. Логика здесь не достигает

цели. Достигает – причастие.

Тождество между реальностью и тем, что можно сосчитать, философски недостоверно.

правила дзэнской живописи: рисуй, что хочешь и как хочешь, но в

состоянии единства с космосом (без раздвоения на физическое и духовное)

Все видимые

каноны заменяются каноном внутреннего взрыва творчества.

И если есть на свете превосходство,

То только превосходство ТИШИНЫ…

Нет у жизни порога.

Океан впереди.

Нарастание Бога

В этой смертной груди.

И немое сраженье

Двух невидимых воль,

Глины сопротивленье

И великая боль.

Кто осилит – не знаю,

Но конец – не конец.

Пусть Любовь распинают,

Но Любовь есть творец,

Всемогущая сила

И начало начал:

Даже тех сотворила,

Кто ее же распял.

(З. Миркина)