Сьёун

Множество ночей просидел Фридрик у коптящей лампы, переводя на датский язык описания новейших способов удержания в нас, бедных человеках, жизни, а вокруг на столах лежали трупы, и не было им никакого спасения, несмотря на ободряющие вести об успехах электролечения.

рыба — ящерица — птица — собака — обезьяна — негр — монголоид — индеец — белый человек. В случае с рождением дефективных детей азиатского вида, преждевременные роды, по всей видимости, случались на седьмой ступени.

Сыплется земля,
стареет все и тлеет.
Плоть есть прах —
во что бы ни одели.

Сыплется земля,
стареет все и тлеет.
Плоть есть прах —
во что бы ни одели

Грохочет выстрел! И в единый миг сдувает с диких снежных пустынь их божественное спокойствие — как простой бумажный обрывок.

Пастору подумалось, что это было очень мило с их стороны.

Он был в полном недоумении, откуда могли взяться все эти цвета, однако предположил, что снаружи, видимо, была ночь, и сюда из Аусхеймар пожаловали сестрички-северные сияния, чтобы специально поприветствовать своего старого приятеля — его, Бальдура Скуггасона. Пастору подумалось, что это было очень мило с их стороны.

Неожиданно ему будто кто-то сказал: «Лисица бежит равниной на север. Вот она резко свернула на восток, а там неподалеку пустошь, сплошные камни — есть где спрятаться бурошерстой коротконожке».

Может, лисица переосторожничала? Только и думала, что об опасности — и тем самым нечаянно допустила его в свои размышления? Забыла проследить за тем, чтобы держать его на расстоянии?

А может, она нарочно внушила ему эту мысль?

И улыбка эта удвоила все счастье в мире.

Дальботненское кладбище в Долине стоит на берегу Ботнсау — неширокой, спокойной и довольно глубокой речки. Ее высокие берега сплошь утыканы мелкими, затянутыми жирной железистой пленкой болотцами — там хорошо брать торф. После снежных зим эта тихая речушка приходит в неистовство. Она несется по своему руслу с такой дьявольской одержимостью, что грязно-серая ледниковая вода, выплескиваясь из нее, затопляет болотца и образует разлившееся по всему кладбищу озеро. В самой середине озера, на холме, стоит Дальботненская церковь, но служить в окруженном водой Божьем храме невозможно до тех пор, пока кладбище не проглотит в себя столько принесенного рекой «горного молока», что оно станет доставать девчатам только до лодыжек. А сама освященная земля после этого уже так напоена влагой, что все лето колышется под ногами прихожан.

После столь буйной водной обработки берег не в силах устоять, и в реку выдавливается содержимое кладбища. И видно тогда, что не стала природа тратить силы на мертвецов, а только замешала все в одну кашу: пальцы и стопы, челюсти и скальпы, зубы и копчики, взрослых и детей; тут, смотришь, — ягодица, там — женский таз, тут — мужское брюшко из нынешнего века, там — хребет из минувшего.

В общем, нельзя было сказать, что «огород божий» в Долине был хорошо ухожен. А что до самих здешних жителей, то они, видимо, были истинными собратьями своих почивших земляков, раз имели охоту с ними, пребывающими в таком ужасном состоянии, вновь воссоединиться.