Марина Давыдова

быть другом — огромная ответственность, и сейчас я просто не могу с ней справиться.

Я не хочу брать пакет. Не хочу уходить из магазина. Все кажется таким идеальным — солнечный свет, музыка, женщина с татуировками, работающая над своим бесконечным проектом, Мэдди, дружелюбно улыбающаяся мне из-за прилавка, — и тут до меня доходит.

Вот что значит иметь друзей.

Это не мимолетное ощущение. Оно не исчезнет, когда я выйду из магазина.

Это не тот счастливый финал, о котором мечтали мы с Ингрид, но это часть того, что я должна пережить. То, как меняется жизнь. Как исчезают люди и вещи. То, как они неожиданно появляются и становятся тебе дороги.

Каждый из нас несет с собой багаж личных обид, травм и горестей. Мериться ими с другими, выясняя, чье горе тяжелее, — занятие бессмысленное. Но совсем другое дело — разделить это горе с другими, и неважно, в какой форме, неважно, насколько это неловко и трудно, насколько недостойными и эгоистичными мы чувствуем себя в процессе.

Ничего безмятежнее просто невозможно представить. Это место из сказки, место, которого больше нет.

Я должна была получить права еще три месяца назад, но вместо того чтобы выполнять развороты в три приема, я смотрела, как гроб моей лучшей подруги опускается в землю.

Мне кажется, люди воспринимают друг друга как должное. Скажем, я проводила с Ингрид кучу времени — в ее комнате, в школе, на этом самом тротуаре, по которому я сейчас иду. И мы постоянно болтали — делились всем, что приходило нам в голову. Может, со стороны это звучало скучно, но нам не было скучно. Я никогда не осознавала, насколько это важно. Насколько это здорово — найти человека, который захочет выслушивать все твои глупости. И тебе кажется, что так будет всегда. Ты не думаешь ни с того ни с сего: «Скоро это закончится».

Мы идеально дополняли друг друга. Мы подходили друг другу так, что незнакомые люди интересовались, не сестры ли мы, хотя у нее были светлые волнистые волосы, а у меня — темные и прямые, хотя ее глаза были голубые, а мои — карие. Может, дело было в том, как мы себя вели, как говорили или просто двигались. В том, как мы смотрели на какую-нибудь вещь и одновременно думали об одном и том же, а потом поворачивались друг к другу и хором произносили одно и то же.

я бы в лепешку расшиблась, чтобы ей помочь. Я не говорю, что я супергероиня. Я не говорю, что заслонила бы ее от всех проблем. Я просто говорю, что единственная причина, по которой тот день был отстойным, заключается в том, что она сама сделала его таким.

Я не говорю, что жалеть всех подряд глупо, но если пропускать через себя все плохое, что происходит с другими людьми, то можно навсегда попрощаться со сном.