Дмитрий Хаустов

ничего трансцендентного больше нет. Теперь истина — это твое личное дело, и отец твой, в ­общем-то, кто угодно.

вкач, хитрец, фокусник, в душе деловой человек, всегда умевший устроиться

вобода на уровне такти

тактики, рабство на уровне стратегии

вошел в литературу без труда и стеснения, так, что сразу занял себе место классика

У него нет личности и души, потому что все это сверхсмыслы, телеологические и трансцендентные. Что у него есть, так это его фактичность, вписанность в мир малых фактов на правах одного из

образ мышления, данный в системе понятий, выражаемой в речи

Если логос – это тотальность (всегда обещанная, но никогда не реализованная), то дискурс – это сингулярность, то есть единичность, которую нельзя абсолютизировать и которая всегда ограничена Другим иных множественных единичностей

Сталкивающиеся дискурсы открывают в себе ницшеанскую волю к власти, волю к силе и разрастанию, волю к подчинению себе других дискурсов

Во введении к «Гомосеку» Берроуз скажет, что при написании «Джанки» его мотивация «была сравнительно проста: зафиксировать в наиболее точных и простых терминах мой опыт наркомании» (65).