Фернандо Пессоа

105.

Эстетика отречения
Приспосабливаться значит подчиняться, а побеждать значит приспосабливаться, быть побежденным. Поэтому любая победа — это пошлость.

Мои привычки происходят от одиночества, а не от людей

Уже за кромкой моря кливера!
Так горизонт ушедшего скрывает.
Не говори у смертного одра:
"Кончается". Скажи, что отплывает.
О море, непроглядное вдали,
Напоминай, чтоб верили и ждали!
В круговороте смерти и земли
Душа и парус выплывут из дали.
(Перевод А. Гелескула)
"Я грежу. Вряд ли это что-то значит..."
Я грежу. Вряд ли это что-то значит.
Сплю, чувствуя. В полуночной тиши
Рассудок в мысли мысль упорно прячет,
И нет в душе души.
Я существую - это ложь, пожалуй.
Я пробуждаюсь - это тоже бред.
Ни страсти нет, ни власти самой малой,
Простейшей воли нет.
Обман, оплошность разума ночная,
Навязанное тьмою забытье.
Спи, о других сердцах не вспоминая,
Спи, сердце, ты ничье.

Не садись ни рядом со мной, ни против меня,
Разговорчивой и веселой не будь.
Так от всего устаю я день ото дня,
Что одного лишь хочу - уснуть.
Чтобы приснился мне какой-нибудь сон,
Или не приснилось снов никаких,
Чтобы, от всех забот отрешен,
В сладостном беспамятстве я затих.
Не мечтатель, не воздыхатель и не мудрец,
Веру свою растратил я в суете
И единственное слово "конец"
Написал на чистом бумажном листе.
Вопреки обещаньям не занял я трон,
Встретить сказочной принцессы не смог.
В моем сердце - жизней людских миллион,
Сам же я до сих пор одинок.
Так что, если придешь, молча сядь в стороне,
Дай мне погрузиться в дрему,
В смерть, не несущую зла ни тебе и ни мне,
Не грозящую бедой никому.
В серой бумаге, в ломбарде - жизнь моя вся,
Вся моя будущность, вся надежда моя.
Запоздалый самоубийца, брожу, у судьбы прося
Только одного - забытья.
Полного забытья, без пышных обрядов. Так,
Путь держа из ниоткуда и никуда,
Тонут, уходя в непроглядный мрак,
Экипажем покинутые суда.
Капитан, ведущий корабль сквозь крутую волну,
Видит, как вдали, изможден и слаб,
Вместе с самой последней галерой идет ко дну
Не умеющий плавать раб.

В ночи, не ведающей обо мне,
Уже давно пора взойти луне,
Но проблески ее размылись в дрожи.
Забыл не знаю что. Живу во сне.
Какое выбрать "я", не знаю тоже.
Что за туман лег странной пеленой
Меж вечной смутой чувств моих и мной?
Час междуцарствия, пора больная.
Ко мне прильнул бесстрастно бриз ночной.
Я сплю. Но кто уснувший "я", не знаю.
Вся суть моя, я сам - ничто, и вот
Все, чем я жив, во Мне как боль живет.
Ночь - меч в ножнах, не вступишь в споры с нею.
Ты алчешь, сердце? Все из рук плывет.
Уж лучше чувствуй, сердце: так вернее.

Ко мне возвращаются недавние тревоги
Неким туманом грусти,
Сверкающим солнечными каплями на порослях моих тревог,
Первым окном, в котором пробивается рассвет,
И обволакивает, как воспоминания другого человека,
Которые таинственным образом были моими.

О, кто знает, кто знает,
Не отплыл ли я как-то раз до себя
От причала; не оставил ли на солнце
Косом рассвета
Порт какой-то другой?

Мы, люди, строим
Наши причалы из действительного камня на всамделишной воде,
И они, уже построенные нами, вдруг объявляются
Реальными-Вещами, Произведениями-Духа, Каменными-Сущностями-Душами

В наши мгновения чувства-начала,
Когда во внешнем мире как будто открывается дверь
И, ничуть не меняясь,
Всё является разным.

Тайна каждого отплытия и каждого прибытия,
Мучительное непостоянство и непостижимость
Этой невозможной вселенной