Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Часть 2

Никогда не ходи, Санчо, распоясанным и неопрятным: беспорядок в одежде есть признак
расслабленности духа, если только это не нарочитая небрежность и распущенность, в чем, напри-
мер, подозревали Юлия Цезаря.

Что вы скажете, ваша милость: легкое это дело — написать книгу?

я хорошо знаю, что такое дьявольские искушения и что одно из самых больших искушений — это навести человека на мысль, что он способен сочинить и выдать в свет книгу, которая принесет ему столько же славы, сколько и денег, и столько же денег, сколько и славы

Ведь не все именующие себя рыцарями являются таковыми в полной мере: иные сделаны из настоящего золота, иные — из поддельного. С виду все как будто бы рыцари, однако ж не все выдерживают испытание пробным камнем истины.

Писать иначе — это значит писать не правду, а ложь, — заметил Дон Кихот, — историков же, которые не гнушаются ложью, должно сжигать наравне с фальшивомонетчиками.

С хлебушком нипочем и горюшко.

– Он не безумен, – отвечал Санчо, – он дерзновенен.

Вывод такой, – отвечал Санчо, – что нам с вами надобно сделаться святыми, тогда мы скорей достигнем доброй славы, к которой мы так стремимся

хоть я и знаю, что женщины болтают пустяки, а все-таки не слушают их одни дураки.

Самая лучшая приправа – это голод, и у бедняков его всегда вдоволь, оттого-то они и едят в охотку.