Немецкая тетрадь. Субъективный взгляд

В 20-х или 30-х годах прошлого века один из самых выдающихся членов Верховного суда США, Оливер Уэнделл Холмс-младший, высказался в том духе, что человек не имеет право кричать «Пожар!!!» в битком набитом кинотеатре только потому, что ему хочется. В данном случае его право говорить, что он хочет, уступает праву других на безопасность.
Момент это тонкий.

«Интеграция есть задача того, кто интегрируется. Я не обязан уважать того, кто ничего для этого не делает. Я вообще не обязан кого-то уважать, кто живёт за счет государства, отвергает это государство, не заботится должным образом об образовании своих детей и постоянно производит на свет маленьких „девочек-в-платках“».

вспомнил один из моих любимых советских анекдотов о том, как в колхоз приезжает агитатор с лекцией о социалистической демократии. Отбарабанив её, он обращается к полусонной публике:
– Ну, что ж, товарищи, вопросы есть?
К своему неудовольствию, он видит, что какой-то мужик в последнем ряду поднял руку.
– Я слушаю.
– Скажите, пожалуйста, я имею право…
– Имеете, имеете, – перебивает его агитатор, не дождавшись окончания вопроса. Потом вновь спрашивает: – Еще есть вопросы?
Всё тот же человек из заднего ряда поднимает руку.
– Товарищ, я ответил на один ваш вопрос, но уж так и быть. Спрашивайте.
– Я хочу знать, я имею право…
Лектор его вновь перебивает:
– Я же сказал вам – имеете! Ну, еще есть вопросы?
Человек из последнего ряда вновь поднимает руку.
– Ну, товарищ, это уже слишком! Задавайте свой вопрос!
– Я хочу знать, я могу…
– Нет, не можете!
Трудно точнее передать суть так называемой социалистической демократии: имеете право, но не можете.

Я всегда поражаюсь типичному для многих россиян высказыванию, звучащему примерно так: «Летом отдыхал в потрясающем месте, там не было ни одного русского!» – такого не услышишь ни в одной другой стране.

ерез несколько лет, когда я снимал фильм об Израиле и брал интервью у премьера Биньямина Нетаньяху, я спросил его, в какой степени алия из СССР и России изменила Израиль.
– Это невозможно даже представить себе, – ответил он. – Из-за них изменилась страна. Ведь Израиль был аграрной страной, без науки, без промышленности. А приехали люди необыкновенно образованные, с университетским образованием, математики, физики, не говоря о великолепных музыкантах, которые резко подняли культурный уровень страны.
Дальше он хитро улыбнулся и сказал:
– Так что ваша потеря оказалась нашим ценнейшим приобретением.
Есть над чем поразмышлять, не

Евреи жили в Германии долго и вполне счастливо до прихода к власти Гитлера и нацистов. Настолько счастливо, что очень многие среди них никак не могли поверить в то, что над ними нависла смертельная опасность: они отказывались уезжать, а когда поняли, что к чему, было уже поздно. Так вот, – продолжал Грауманн, – так возник образ еврея-жертвы, еврея угнетенного, еврея, боящегося собственной те

китайцы в Америке. Они появились в последней четверти XIX века, создали свои знаменитые «чайнатауны», но так и не стали американцами. В этих анклавах по сей день вовсе не говорят по-английски или говорят из рук вон плохо. На всех магазинах надписи только на китайском. Но в условиях Америки это, скорее, забавно, нежели повод для беспокойства: население США составляет порядка 300 миллионов человек, среди них китайцев чуть больше 2 миллионов (что равно 0,7 % от числа всех жителей). Нет даже теоретической угрозы того, что этот неинтегрирующийся чужой этнос – чужой по культуре, истории, религии, традициям – станет столь многочисленным, что повлияет на местный. Чего нельзя сказать о мусульманской иммиграции в Германии (и не только).

нынешних обстоятельствах есть вещи, которые нельзя говорить без риска того, что будешь предан анафеме с ярлыком «расист», «националист» и того хуже «фашист». К ним относятся любые утверждения, да что утверждения, сомнения в том, что не все иммигранты способны интегрироваться. Может быть, правильнее было бы сказать вместо «не способны» – «не хотят», но это уже тонкости. Примеров предостаточно.

Немецкий водитель везет группу туристов из Израиля в Закзенхаузен, один из самых страшных лагерей смерти. По пути автобус ломается.
– Посидите, господа, – успокаивает всех водитель, – сейчас схожу в деревеньку рядом, всё починим.
Он подходит к аккуратному, чистенькому домику, перед которым на аккуратно постриженном газоне цветут аккуратно посаженные цветы, и звонит дверь. Ему открывает седовласый розовощекий хозяин.
– Чем могу помочь? – спрашивает он.
– Да вот, я везу группу евреев в Заксенхаузен, но автобус сломался…
– Помог бы с удовольствием, но у меня только микроволновка.

Интеграция есть задача того, кто интегрируется. Я не обязан уважать того, кто ничего для этого не делает. Я вообще не обязан кого-то уважать, кто живёт за счет государства, отвергает это государство, не заботится должным образом об образовании своих детей и постоянно производит на свет маленьких „девочек-в-платках“». Речь, как вы понимаете, шла об иммигрантах из Турции и арабских стран.
Интервью вызвало гневное осуждение как германских СМИ, так и подавляющего большинства представителей истеблишмента (хотя и не всех). Саррацину было предложено подать в отставку со своей должности в Государственном банке, но он отказался, в связи с чем его служебные функции были резко ограничены. Когда же вышла «Германия. Самоликвидация», разразился всегерманский скандал.