Украденное письмо

математики привыкли судить обо всем с точки зрения своих точных истин, как будто они имеют безусловно всеобщее приложение

подниматься всегда легче, чем опускаться

Я оспариваю в особенности достоинства ума, воспитавшегося на математике. Математика — наука о форме и количестве; математические доказательства — простое приложение логики к наблюдению над формой и количеством. Даже истины так называемой чистой алгебры только в силу грубого заблуждения считаются отвлеченными или общими истинами. Ошибка до того грубая, что я удивляюсь, как могла она сделаться общепринятым убеждением. Математические аксиомы не всеобщие аксиомы.

хотя мы и не верим языческим басням, но часто забываемся и относимся к ним так, как будто бы они были реальным фактом". Математики — тоже язычники — веруют в "языческие басни" и ссылаются на них не вследствие забывчивости, а в силу какого-то необ'яснимого помрачения мозгов

То, что справедливо в применении к отношениям формы и количества, часто оказывается вздором в применении, например, к моральным истинам

Когда я хочу узнать, насколько мой противник умен или глуп, добр или зол, и какие у него мысли, я стараюсь придать своему лицу такое выражение, как у него, и замечаю, какие мысли или чувства являются у меня в соответствия с этим выражением

que toute idee publique, toute convention recue est une sottise, car elle a convenu au plus grand nombre[5].

Как в первом тяжелое тело труднее привести в движение, чем легкое, и его дальнейший momentum пропорционален усилию, так во втором сильный интеллект, более гибкий, более настойчивый, более смелый в своих стремлениях, чем дюжинный ум, труднее приводится в движение и дольше колеблется и медлит на первых шагах.

Брэйант в своей ученой "Мифологии" указывает аналогичный источник ошибок, говоря, что "хотя мы и не верим языческим басням, но часто забываемся и относимся к ним так, как будто бы они были реальным фактом". Математики — тоже язычники — веруют в "языческие басни" и ссылаются на них не вследствие забывчивости, а в силу какого-то необ'яснимого помрачения мозгов.

— Il у а а parier, — возразил Дюпен, цитируя Шамфора, — que toute idee publique, toute convention recue est une sottise, car elle a convenu au plus grand nombre[5].