Годы

Самоопределение, которое прежде ассоциировалось лишь с удостоверением личности, то есть документом, который носят в бумажнике, — теперь становилось первоочередной заботой. Никто не знал точно, в чем оно заключается. В любом случае, это надо было иметь, искать, обретать, утверждать и демонстрировать. Высокое и ценное достояние.

Выгодно купить», «воспользоваться промоакцией» становилось императивом, непреложной обязанностью

Никакого желания выходить замуж и рожать детей: материнство и интеллектуальная жизнь кажутся ей несовместимыми. Она уверена, что хорошей матерью все равно не станет. Ее идеал — свободный союз, как стих Андре Бретона.

Временами ее угнетает масса полученных знаний. Она молода телом, но

Сберечь крупицу времени, где нас не будет уже никогда.

Луч света, обращенный вспять.

Ей казалось, что законченная книга раскроет людям ее глубинную сущность, даст ей самой наивысшее воплощение, славу — она отдала бы что угодно, лишь бы стать «писателем», как в детстве ей хотелось лечь спать и проснуться Скарлетт о’Харой.

Теперь или никогда ей нужно оформить в тексте свое будущее отсутствие,

У нее пропало ощущение будущего как некоего безграничного экрана, фона, на который проецируются все жесты, все поступки; исчезло ожидание чего-то неведомого и хорошего,

Какой-то человечек с ледяным взглядом, загадочными амбициями и — в кои-то веки — легкопроизносимой фамилией «Путин» сменял пьянчугу Ельцина и обещал «мочить чеченцев даже в сортирах». Россия теперь не внушала ни надежды, ни страха — ничего, кроме постоянного расстройства

Мы досадовали на хорватов, на косоваров и т. д. за то, что те режут друг друга как дикари — нет чтобы брать пример с нас. У них была какая-то не та Европа.