Драгоценность

Эш останавливается у двери.
– Было бы легче забыть тебя и эти последние недели, что мы провели вместе. Было бы легче, если бы я мог тебя ненавидеть. Но печальная правда в том, что я, скорее всего, буду любить тебя до конца моих дней.

Я провожу смычком по струнам и начинаю играть. Ноты наплывают друг на друга, льются водопадом звуков, и я мысленно покидаю этот бальный зал и переношусь в простенький музыкальный класс, где пахнет полированным деревом и где передо мной только лица девочек, которым хочется слушать, как я играю. И не потому, что я одаренная, не потому, что мой музыкальный талант делает меня особенной, а просто потому, что я играю с любовью. Воспоминания согревают меня изнутри, как пламя свечи; и смычок порхает по струнам, ноты поднимаются все выше, и я чувствую себя свободной, по-настоящему свободной, потому что никто не может тронуть меня здесь, на этой сцене, никто не может причинить мне боль; и когда смычок высекает финальную квинту и аккорд эхом разносится по гулкому залу, я ловлю себя на том, что улыбаюсь, и слеза катится по моей щеке.

Я устраиваюсь на стуле и закрываю глаза, сжимая виолончель коленями. Представляю, будто выступаю в Королевском концертном зале, перед нарядной публикой, которая собралась послушать мою игру. Слышу шелест программок, шепот разговоров, но они стихают, как только я поднимаю смычок. Все с нетерпением ждут моего выступления, и я чувствую себя королевой, способной одним простым жестом усмирить целый зал. Я исполняю куранту до мажор, и, когда музыка смолкает, раздаются оглушительные аплодисменты.