Варяг. Книга 4. Герой

– Не выйдет. Мало нас.
Мало? Духарев попытался прикинуть, столько их здесь. Не сумел. Темно. Но раз князь говорит: мало…
– Что же делать будем, княже?
И почти физически почувствовал напряженную тишину, повисшую над отрядом русов после этих слов.
– Стоять, – сказал Святослав. – Стоять крепко. – И добавил, как тогда, в Доростоле, перед решающей битвой:
– Мертвые сраму не имут.
Удивительно, но даже в эту минуту Сергей не пожалел о том, что выбрал бой, а не бегство.

Выходя из дворца, Сергей встретил Устаха.
Устах был мрачен. Во вчерашней сече полегло больше трети его гридней.
Духарев утешать его не стал: путь воина всегда вдоль Кромки идет.

Жизнь – интересная штука. Иногда достаточно лишь принять решение – и жизнь тут же подкидывает что-нибудь важное.
Духареву не пришлось ждать утра, чтобы начать. То, что он искал, само постучало в дверь.
И оказалось, что предчувствия его не обманули. Все оказалось намного хуже, чем можно было предположить…

Теперь о твоей второй жене…
– Она не была моей женой! – перебил Духарев.
– Пусть так. О твоей убитой наложнице. Не дело воину такое спускать. Уважать перестанут.

– А ты не думай, – посоветовал старик, – ты делай то, что я скажу…

Грозный деревлянский чародей вопил, сучил ножками и выкрикивал разные имена, среди которых проскакивали и знакомые: Сварог, Дажьбог…
Духарев повернул его лицом к себе.
– Уймись, – сказал он спокойно. – Может, тебя в ручей окунуть, чтоб ты успокоился?
Это, в общем, мирное предложение почему-то вызвало у волоха еще более сильный приступ безумия. Он завизжал еще пронзительнее, заколотился в руках Сергея, брызжа слюной и закатывая глаза.
Пришлось Духареву легонько приложить его об дерево. Волох обмяк.
– Что это с ним? – спросил Сергей.
– Тебя увидел, – усмехнулся старый варяг. По роже видно: очень доволен Рёрех.
– Что, я такой страшный? А я думал: страшнее тебя, одноглазого, не бывает.
– А ты не думай, – посоветовал старик, – ты делай то, что я скажу…

Духарев удивился. Вчерашним вечером Святослав и словом не обмолвился, что намерен созвать киевлян на «митинг». Вече – это вообще не в его правилах. Вече – это в Новгороде. Там народ любит погорлопанить да морды друг дружке побить, прежде чем определиться, что надо делать. А в Киеве – по-другому. Здесь рядом – Дикая Степь. Беда вихрем налетает – бакланить некогда.

– Ладно, – сказал Сергей. – Не хотел я тебя обидеть, Йонаш. Но Данку против воли матери отдать – нехорошо будет. Однако и «нет» я тебе тоже не говорю. И одно обещаю: пока люб ты дочери моей, за другого ее тоже не отдам. А там уж как выйдет. Будет судьба к вам благосклонна – будете вместе. Нет – значит нет. Устраивает тебя такой ответ?
– Нет! – честно ответил Йонах. – Но ведь другого не будет?
– Не будет.
– А встречаться нам можно?
– Можно, – разрешил Духарев. – Знаю: честь ее и мою не запятнаешь.
– Благодарю, батька! – Хузарин поклонился низко, в пояс. И вышел вон.
Духарев вздохнул. Проблемы эти религиозные… Христиане, иудеи, язычники… Какая разница – какой веры человек? Лишь бы человеком был настоящим.

Понурые, потрепанные печенеги стояли посреди разгромленного лагеря и ждали воли Святослава. То есть – ничего хорошего.

В правой руке – меч, в левой – легкая, бритвенно-острая сабля. Рядом, чуть опережая, – ближние гридни, тоже бросив поводья, клещами ног обхватив лошадиные бока, кто – с клинками, кто – с изготовленными луками. А слева и справа, растянувшись на две сотни шагов, – вся его дружина. Сергей, не глядя, чувствовал ее, как птица чувствует крылья.