Ночная смена

Иногда, чтобы вышел шедевр, писателю нужно просто хорошенько разозлиться. Как верно и обратное — излишняя осторожность автора может потопить даже самую смелую идею. Потому что есть вещи, о которых нельзя говорить, — о них нужно орать.

У каждого писателя в уме есть особое место, где он хранит идеи для романов. Среди них есть такие, о которых он точно знает только одно: он никогда их не напишет. И дело тут вовсе не в том, что роман требует времени, — хотя и в этом тоже. Страх испортить хорошую идею — самый сильный из всех писательских страхов. Знаете, так бывает, читаешь книгу и думаешь: «Такая идея, а дураку досталась». Особенно обидно, когда эта мысль возникает при чтении книги, на обложке которой твое имя.

Мануэль Дюран называет Сервантеса одним из первых профессиональных писателей в истории. До него написанием книг занимались в основном аристократы и служители церкви. Потому что у них была такая роскошь — много свободного времени. Для них написание книг было способом как-то занять свой ум. Сервантес же не был ни аристократом, ни служителем церкви, он всю жизнь вынужден был работать.

И тут вы можете спросить: но, Алексей, как ты собираешься закончить этот странный рассказ? А я отвечу: друзья, вы плохо знаете матчасть. Это ведь сиквел Кафки, я все продумал: я планирую умереть прежде, чем закончу.

Роман, как и любой дебют, был очень далек от совершенства, но кое-что Гарленду удалось: фанат комиксов и компьютерных игр, он написал роман о языке и мечтах своего поколения.

родители передают по наследству детям не только черты лица, болезни и долги, но и прошлое. Сын мигрантов/беженцев проживает как бы две жизни одновременно: свою собственную и вместе с ней — жизни своих покалеченных войной родителей.

Страх испортить хорошую идею – самый сильный из всех писательских страхов. Знаете, так бывает, читаешь книгу и думаешь: «Такая идея, а дураку досталась». Особенно обидно, когда эта мысль возникает при чтении книги, на обложке которой твое имя.

«Дон Кихот» — это роман, написанный уже постаревшим человеком, пережившим то, что мало кому доводилось пережить, испытавшим огромное количество разочарований. Хорошая, большая литература, к сожалению, рождается из разочарований.

Волков был в бешенстве — оказывается, кто-то может взять и вот так беспардонно использовать твоих героев, без спросу, без разрешения! После войны он нашел в себе силы пожаловаться Маршаку, но тот лишь пожал плечами — критиковать Радловского все равно что критиковать Победу — сам знаешь, время такое: слова очень дороги, могут стоить карьеры, а то и жизни.

Страх испортить хорошую идею — самый сильный из всех писательских страхов.