Когда здесь была Марни

Свобода и пустота, как хорошо! Ни с кем не надо говорить, изображать вежливость… беспокоиться ни о чем не нужно…

Беспомощные слезы прокладывали по щекам горячие дорожки. Все было плохо. И сама Анна — всех хуже.

Стоял один из тех пасмурных, жемчужно-серых безветренных дней, когда море и небо сливаются в единое целое и все как бы смягчается, становясь задумчивым и печальным.

Просто сидела, мечтая о чем-то очень приятном и тихо улыбаясь собственным мыслям. Отправляла в рот булочку за булочкой и, кажется, почти не замечала этого.

Она смотрела на вышивку в рамочке — и даже ее ненавидела. «Все испытывайте, хорошего держитесь». А где оно, это хорошее, кто его вообще видел?

Я тебе еще секрет расскажу, — проговорила она серьезно. — Я взрослеть не хочу! Совсем! Никогда! У меня не получится быть правильной взрослой, как мама и ее подруги. Я хочу остаться такой, какая я сейчас. Навсегда

— Я в самом деле бездельничать ужасно люб­лю, — совершенно искренне объяснила она.

Я угадал?» – И он обернулся к ней.

«Я думала, вы со свинкой разговариваете», – ответила она

взглядом тесную комнатку с белеными стенами, низким покатым потолком и всего одним окошком, сидевшим так близко к полу, что если не нагнешься, то наружу и не выглянешь. Окно выходило во дворик, окруженный опять-таки белеными стенами. В дальнем его конце виднелась отдельная будка туалета с длинным жестяным умывальником на стене. Вдали расстилались поля

Крестиком был вышит синий якорь и над ним надпись: «Все испытывайте, хорошего держитесь»