Хаски и его Учитель Белый Кот, ТОМ III

Бля, меня сейчас стошнит.

быть первым слишком глупо.

Третье — хорошее место, быть первым…

Как можно не ненавидеть этого человека?

Какое-то время Сюэ Мэн просто лежал посреди снежного поля, прежде чем поднял руку, чтобы прикрыть ладонью веки.
Бледные губы, чуть приоткрывшись, сомкнулись вновь, и слезы ручьем покатились по его щекам.
— Почему вы все ушли и оставили меня одного?
Задыхаясь от сдерживаемых рыданий, Сюэ Мэн потерял голос и мог лишь хрипло бормотать:
— Почему... почему оставили меня совсем одного?
И ведь правда, на исходе обеих жизней оставался только он один.

Его сердце билось все медленнее, все прерывистее.
Вдруг за окном под тяжестью выпавшего снега надломилась ветка дикой сливы и со звонким треском упала на землю.
После этого звука Чу Ваньнин больше не слышал биение сердца в своих ушах.
Он ждал мгновение, он ждал несколько секунд, он ждал минуту, он ждал долго.
Но больше не было ни звука.
Не было ни звука… не было ничего…
Это была жуткая, леденящая кровь тишина.
Это была та пугающая тишина, которая лишает надежды и ввергает в отчаяние на всю оставшуюся жизнь.
Конец.
Остановилось.
Исчерпав себя до конца.
В комнате стало тихо, ужасно тихо. Мертвая тишина.
После этого прошло уже много времени. Чу Ваньнин тоже не двигался. Он по-прежнему лежал на узкой плетеной кушетке в объятьях Мо Жаня. Он не встал с кровати, не поднял головы и больше не пытался заговорить.
Его маленький ученик, его старший брат Мо, его император Тасянь-Цзюнь хотел, чтобы он спал спокойно.
Сказал, что будет всю жизнь держать для него зонт, всю жизнь будет рассказывать ему истории и будет любить его до конца жизни.
Мо Жань сказал, снаружи холодно и снегопад.
Я согрею тебя.
Чу Ваньнин свернулся калачиком в его объятьях, на еще не остывшей груди и замер.
Завтра они отправятся в путь, чтобы вернуться домой.
Им обоим нужно хорошо отдохнуть.
Чу Ваньнин протянул руку и обнял Мо Жаня за талию.
Во мраке ночи он сказал ему:
— Хорошо, я послушаюсь тебя и буду спать… Но завтра, когда я позову тебя, ты должен не забыть проснуться.
Он прижался к груди, которая больше не вздымалась, и его горячие слезы промочили ворот нательной рубашки Мо Жаня.
— Не валяйся долго в постели.
Спокойной ночи, Мо Жань.
Это очень длинная ночь, но я буду рядом с тобой. Пусть тебе снятся хорошие сны, в которых будет огонь и свет фонаря.
А еще дом.

— Раньше, зная, что ты околдован, я боялся выдать себя, поэтому не мог показать свои чувства, а мог лишь ненавидеть тебя… теперь наконец-то я смогу возместить тебе все сполна, — щеки Чу Ваньнина горели, уголки глаз были влажными от волнения. — Я люблю тебя, я хочу жениться на тебе и навечно сплести наши волосы, ради тебя я готов разрезать свою душу на части, я сам желаю покориться тебе.

Бумажный дракон хорошо знал сердце Чу Ваньнина, поэтому поспешил вмешаться:
— Молодой человек, у вас доброе сердце. Думаю, мой хозяин хотел бы знать ваше имя, и в том случае, если в будущем судьба уготовила вам новую встречу, отблагодарить вас.
Какое-то время мужчина молчал, а потом тихо прошептал:
— Меня? — среди шума деревьев и шороха трав его голос казался совершенно пустым и лишенным жизни. — Я всего лишь человек, который наконец обрел свободу, и не более того.

Прижав его к кровати, Мо Жань вытащил из его тела какой-то твердый предмет и отбросил его в сторону. Судя по звуку было похоже, что это рукоятка напильника или трубка подсвечника

— Это и есть настоящий трах…