Похороните меня за плинтусом

Однажды за рыбным кормлением я посмотрел на пакет молока и многозначительно произнес:
– Ем кость.
– Плюнь! Плюнь скорее, сволочь! Плюнь!
– Что плюнь?
– Кость!
– Да нет, – показал я на молоко, – я просто читаю. Ем кость один литр.
– Ёмкость, кретин! – подскочила на табурете бабушка, но повода для крика у нее не было. Я был в восторге от своей проделки!

«Я попрошу маму похоронить меня дома за плинтусом, – придумал я однажды. – Там не будет червей, не будет темноты. Мама будет ходить мимо, я буду смотреть на нее из щели, и мне не будет так страшно, как если бы меня похоронили на кладбище».

– И еще ко всему и идиот?
– Полный! – с уверенностью восклицает бабушка, и чувство гордости за внука переполняет ее – второго такого нет ни у кого.

Никогда» было самым страшным в моем представлении о смерти.

Развить самостоятельность возможно только при полной материальной независимости

За квартиру да за машину любая пойдет, не посмотрит, что говно семидесятилетнее в кальсонах штопаных.

Встань, пипку вымою.
– Осторожно!
– Не бойся, все равно не понадобится.

Я встал с кресла и прижался к маме, чтобы вознаградить себя за все потери счастьем, минуты которого не надо теперь считать, и с ужасом почувствовал, что счастья нет тоже. Я убежал от жизни, но она осталась внутри меня и не давала счастью занять свое место.

Потеть мне не разрешалось. Это было еще более тяжким преступлением, чем опоздать на прием гомеопатии! Бабушка объясняла, что, потея, человек остывает, теряет сопротивляемость организма, а стафилококк, почуяв это, размножается и вызывает гайморит. Я помнил, что сгнить от гайморита не успею, потому что, если буду потный, бабушка убьет меня раньше, чем проснется стафилококк.

Если позовет, откажись. Прояви характер, скажи твердо: «Мне бабушка запретила!»