Человеческие поступки

Зачем людям, убитым военными, поют государственный гимн? Зачем их гробы накрывают флагом? Как будто их убило не государство.

Раньше у нас было что-то хрупкое, как стекло, но оно не разбивалось. Мы верили, что оно прочное и прозрачное, поэтому даже не проверяли – стекло это или нет. И вот мы разбились, и тем самым показали, что у нас была душа. Доказали, что у нас есть душа, которая бьется, как стекло.

Я была не права, когда думала, что эти люди – жертвы. Они остались там, потому что не хотели стать жертвами.

Гибискус, три тысячи ли, прекрасные горы и реки

Ты замолкаешь, уже не поешь вместе со всеми. Снова и снова повторяешь слово «прекрасная», и в памяти всплывает входящий в него знак , который ты выучил на уроке иероглифики. Он состоит из множества черт, и сейчас ты вряд ли сумеешь написать его правильно. Что имеется в виду – горы, где растут прекрасные цветы, или то, что горы прекрасны, как цветы? На иероглиф наплывают кусты мальвы. Высокие, выше твоей головы. Те, что цветут летом в уголке вашего двора. Ты закрываешь глаза, хочешь как следует представить длинные прямые стебли, а на них – распускающиеся бутоны, похожие на белые тряпичные розеточки. Прищуриваешься и видишь гингко, по-прежнему качающиеся на ветру. Через эту ветряную завесу пока не пробилась ни одна капля дождя.

Родственники покойных, проведшие несколько ночей рядом с телами, медленно побрели за гробами к выходу. К левой груди каждого крепился черный бант, а нутро под ним, казалось, было набито песком или тряпками, как у огородных пугал.

Если можно назвать жизнью прошедшее лето, если можно назвать жизнью тело, покрытое кровью, гноем и потом, если можно назвать жизнью секунды, которые, как бы ты ни стонал, застыли на месте, если можно назвать жизнью те мгновения, когда ты, голодный, жевал прокисшие ростки сои, выловленные из жидкого супа, если это все-таки можно назвать жизнью, то смерть похожа на взмах чистой кисти, за один раз стирающей все эти унижения. Вот о чем я подумал.

Это похоже на радиоактивное излучение после взрыва на Чернобыльской атомной станции: даже спустя десятилетия оно не закончилось, и дальше этот процесс будет продолжаться.

транно, да?

Это были всего лишь звуки капающей воды, а тебе они запомнились как звуки шагов человека, на самом деле пришедшего к тебе.

Даже если сказать, что мы были близки, то неизвестно, насколько близки. Мы поддерживали друг друга, но в то же время нам всегда хотелось размахнуться и ударить другого по лицу. Хотелось стереть из памяти. Хотелось навсегда избавиться.

Я еду на велосипеде вдоль берега речки. Мчусь, разрезая встречный поток ветра прямо по центру. Моя белая футболка бьется как крылья птицы. Я слышу сзади твой голос, зовущий меня, и изо всех сил давлю на педали. Твой голос постепенно удаляется, а я визжу от восторга, продолжая что есть силы крутить педали и увеличивать расстояние между нами.