Повседневная жизнь московских государей в XVII веке

Общее в положении всех царевен — их вынужденное «монашество» во дворце из-за невозможности выйти замуж за неровню — боярских сыновей, считавшихся «холопами», и отсутствия подходивших по статусу православных женихов в Европе. Брак с отпрыском боярского рода мог в дальнейшем привести к посягательству его родственников на царский трон. Григорий Котошихин фиксировал, что сестры и дочери русского царя живут, «яко пустынницы, мало зряху людей и их люди, но всегда в молитве и посте пребываху и лица свои слезами омываху, понеже удоволство имеяй царственное, не имеяй бо себе удоволства такова, как от всемогущего Бога ведано человеком совокуплятися и плод творити». Печальная судьба царевен, лишенных нормальной семьи, накладывала отпечаток на их характеры и образ жизни.

Вторая свадьба Алексея Михайловича, состоявшаяся 22 января 1671 года, была менее строгой. Ей тоже предшествовали смотры красавиц из знатных и незнатных семей, отобранных верховыми боярынями и освидетельствованных придворными медиками. Они проводились царем раз в неделю в течение нескольких месяцев. Понравившихся царю кандидаток в невесты поселяли во дворце до окончательного решения. И здесь опять начали происходить драматичные события. Во дворец взяли Наталью Нарышкину, а 18 апреля 1670 года туда же была вызвана самая сильная ее конкурентка Авдотья Беляева. Правда, она уступала Наталье «в теле»; во всяком случае, дворецкий Богдан Матвеевич Хитрово отметил, что руки у нее больно «худы». Через пять дней во дворце были найдены два подметных письма на имя государя, направленных против государевых невест, в особенности Натальи Нарышкиной. Алексея Михайловича они возмутили: «…такого воровства и при прежних государех не бывало, чтобы такие воровские письма подметывать в их государских хоромах!» Автор пасквилей прикрылся подписью «Артамошка», которая сама по себе о многом говорила: главной мишенью был царский любимец Артамон Сергеевич Матвеев, приведший в царские покои свою воспитанницу Нарышкину. Возможно, именно эти письма и повлияли на окончательное решение царя в пользу оклеветанной Натальи Кирилловны.

ния. Виной всему опять-таки были дворцовые интриги, направленные на то, чтобы выбор пал на «нужную» невесту.

Ходили упорные слухи, что обморок Всеволожской был на руку всесильному Борису Ивановичу Морозову, стремившемуся самостоятельно решать, кого он хотел бы видеть в качестве царского тестя. Марию Ильиничну подыскал в жены царю именно его «дядька», которому Алексей Михайлович безгранично доверял. Заодно 58-летний боярин и сам женился во второй раз — вероятно, сугубо по расчету — на Анне Милославской, родной сестре царицы, и таким образом породнился с монаршим семейством, стал свояком государя. Его свадьба состоялась через десять дней после царской. Отец двух сестер стольник Илья Данилович Милославский в качестве свадебного подарка от зятя-государя получил боярский чин.

По другой версии, Алексей Михайлович сам присмотрел невесту в церкви во время богослужения. Как писал Григорий Котошихин, царь «повелел взять во дворец, где тое девицы смотрел, и возлюби, и нарек царевной, и в соблюдение предаде ее сестрам своим, дондеже приспеет час женитьбы». На этот раз всё прошло благополучно: врачи признали девушку здоровой и способной к деторождению, и венчание не стали откладывать — оно состоялось через два дня, 16 января 1648 года.

Важным отличием этой царской свадьбы от предшествующих и последующих было то, что на пиру была запрещена инструментальная музыка гусельников и домрачеев. Вместо «кощунов, бесовского играния, студных сопельных песен и трубного козлоглаголания» исполнялись духовные песнопения. Такой отход от народной традиции объяснялся в описании свадебного торжества 1648 года следующим образом: «Да на прежних же государских радостях бывало в то время, как государь пойдет в мыленко, во весь день с вечера до ночи на дворе играли в сурны и в трубы и били по накрам. Ныне великий государь на своей государевой радости накрам, трубам быти не изволил. А веле государь в свои государски столы вместо труб и органов и всяких свадебных потех пети своим государевым певчим дьякам, всем станицам, переменяясь… со всяким благочинием».

Как мы помним, религиозный Алексей Михайлович примкнул к «ревнителям древлего благочестия», стремившимся возродить церковную проповедь, изгнать многогласие из церковной службы и боровшимся против языческой обрядности, широко распространенной в народе. В рамках этой борьбы царский указ 1648 года провозглашал: «…скоморохам не быть, гусли, домры, сурны, гудки и все подобные бесовские сосуды… ломать и жечь без остатку». Патриарх Иосиф также издавал указы об изгнании скоморохов из Москвы. У них отбирали музыкальные инструменты, разбивали или сжигали их. Благовещенский протопоп Стефан Вонифатьев настаивал на том, что нельзя осквернять царскую свадьбу языческой музыкой и весельем, и государь послушался своего духовного отца.

Царь Алексей Михайлович, как и отец, женился дважды. В 1648 году он вступил в брак с Марией Ильиничной Милославской, которая была пятью годами старше его и вышла замуж «старой девой» в 24 года; в 1671-м избранницей 41-летнего вдовца стала девятнадцатилетняя Наталья Кирилловна Нарышкина. Обе свадьбы резко отличались от традиционного свадебного чина, но по разным причинам. Первую церемонию царь осознанно противопоставил народному обычаю, наполненному языческими (то есть, по мысли набожного царя, еретическими) элементами.

Мария Милославская тоже была не первой невестой царя. Когда по указу государя был назначен смотр невест, со всей страны свезли 200 красавиц, из которых были отобраны только шесть, а уже из них сам Алексей Михайлович выбрал свою ровесницу, дочь касимовского дворянина Евфимию Федоровну Всеволожскую, выделявшуюся своей совершенной красотой. В знак обручения та получила от государя расшитое полотенце («ширинку») и кольцо, был назначен день, когда невеста должна была переехать жить во дворец, в палаты царевен. Но с избранницей случился обморок, ее сочли негодной по здоровью, отца ее обвинили в сокрытии падучей болезни дочери, и всю семью сослали в Тюмень. Современники полагали, что несчастную девушку сглазил крестьянин Мишка Иванов, сосланный за чародейство и наговор в монастырь; историки же пришли к выводу, что невесте намеренно так туго заплели косу, затянув волосы и кожу, что это вызвало головокружение и потерю созна

Во время традиционного обряда причесывания голов в Грановитой палате, куда тысяцкий Иван Борисович Черкасский привел под руку жениха и посадил рядом с невестой, ее косу расплели и волосы расчесали, каждый раз окуная гребень в мед, после чего сделали стрелой прямой пробор и заплели уже две косы, «и покров положили, и покрыли убрусом (платком); а убрусец был низон жемчюгом с дробницами золотыми».

современники свидетельствовали, что на улицах Москвы промышляли шайки воров, переодетых нищими — «по дворам ходя», планировали и совершали кражи; мошенники намеренно калечили детей и выставляли их напоказ, «чтоб на них люди смотря, умилились и больше им милостины давали».

Петр запретил принимать нищих во дворце, указав раздавать деньги за пределами Кремля.

Частные богадельни устраивали во дворах богатых людей, например у боярина Б. И. Морозова. Пример подавали московские государи. В Кремлевском дворце были построены специальные кельи для нищих — «верховых богомольцев». Особенно большое число больных немощных стариков, калек и юродивых проживало там во времена Алексея Михайловича. Он не только стремился воплотить в жизнь свой идеал «совершенного государя» — наместника Бога, отвечающего за подданных (напомним, что он называл свою миссию по управлению государством «Божьим делом»), но и как истинно православный царь-батюшка опекал, подгонял, наказывал, воспитывал и оказывал милости. Трудно подсчитать, сколько тратил он на благотворительность, раздачу милостыни и содержание придворной богадельни. Старики, постоянно проживавшие в Кремлевском дворце, были любимы царем за рассказы о том, что было «за тридцать и за сорок лет и больши», которые царь слушал долгими зимними вечерами. Юродивые выкладывали Алексею Михайловичу всю правду без обиняков, и он часто просил у них совета, в особенности у Василия Босого, о котором государь неоднократно упоминал в своей переписке как о «брате нашем Василии».

Из-за больных ног Федор, в отличие от отца, редко участвовал в крестных ходах

Каждый церковный праздник или памятная дата сопровождались «кормами» на царском дворе, раздачей подаяния толпам нищих. При Алексее Михайловиче столы для них накрывались порой непосредственно в царских комнатах. В таких случаях монарх собственноручно раздавал деньги не только своим «верховым богомольцам», постоянно жившим в царском дворце, но и юродивым, «странным», калекам и нищим.