ru
Альбер Камю,Жиль Делёз,Жак Деррида,Поль Рикер,Морис Мерло-Понти,Юлия Кристева,Жан-Люк Нанси,Микель Дюфрен,Эммануэль Левинас

Интенциональность и текстуальность: Философская мысль Франции XX века

Giv mig besked når bogen er tilgængelig
Denne bog er ikke tilgængelig i streaming pt. men du kan uploade din egen epub- eller fb2-fil og læse den sammen med dine andre bøger på Bookmate. Hvordan overfører jeg en bog?
  • Влад Гагинhar citeretfor 8 år siden
    Отсутствие единого и всеобщего контекста рождает «конфликт интерпретаций», представляющий отношения между субъектами в их разнородности, множественности и взаимной открытости.
  • forestssingeternallyhar citeretfor 5 år siden
    Интенциональность преодолевает не только отчуждённость мира, но и отчуждённость Другого в границах феноменологического пространства. Мерло-Понти преодолевает парадоксы трансцендентального солипсизма, выводя основание интерсубъективности в доперсональный телесный опыт. Восприятие не связано с индивидуальным опытом отдельного субъекта, его активностью и является достоянием всех тел, способных к восприятию. Иная тенденция решения этой проблемы связана с герменевтикой (Рикёр). Человек всегда обнаруживает себя включённым в различные дискурсивные практики, где текстовая и языковая коммуникация перестаёт быть функцией субъективности, а определяется логикой контекста. Интерпретация, открывая контекстуальные границы как таковые, отталкивается от норм и правил самого контекста, который подчиняет субъекты, рассматривая их в изначальном со-присутствии. Именно нормативность контекста задаёт границы феноменологического метода. Я определен Другим в той же степени, в какой Другой определен мной. Отсутствие единого и всеобщего контекста рождает «конфликт интерпретаций», представляющий отношения между субъектами в их разнородности, множественности и взаимной открытости.
  • Sasha Kutepovahar citeretfor 6 år siden
    Э. Гуссерлю мы обязаны новым философским вопросом. Философская ситуация изменилась в тот момент, когда знаменитый кантовский вопрос «Что я могу знать?» зазвучал у Гуссерля по-новому — «В чём смысл того, что я знаю, и как использовать последствия этого факта?».
  • Alena Kalistratovahar citeretfor 9 år siden
    Мир — это поле практического интереса; он не есть присутствие для бодрствующего cogito, это присутствие для «естественного» субъекта, каковым является наше тело, связь которого с миром не конституируется, а лежит в основании любого конституирования, субъекта, представляющего собой интенциональность, открытость миру sui generis
  • forestssingeternallyhar citeretfor 5 år siden
    Так, например, согласно Гуссерлю, тело конституируется «как центр ориентации», поскольку любое Эго относительно внешнего восприятия рассматривает вещи, данные в визуальном и тактильном поле, только как сориентированные определенным образом. Кроме того, тело рассматривается как условие свободной ориентации — то есть условие возможности изменения перспективы восприятия — в визуальном и тактильном поле. Наконец, тело конституируется как условие, относящее cogito к материальному миру, поскольку выступает как «интегральная часть причинно-следственных связей».
  • forestssingeternallyhar citeretfor 5 år siden
    Э. Левинас верно замечает, что философское значение феноменологии заключается не только в том, что она обосновывает саму возможность рефлексии. Это попытка понять саму жизнь во всем многообразии форм ее проявлений.
  • forestssingeternallyhar citeretfor 5 år siden
    Интенциональная трактовка сознания как направленности не есть собственное изобретение Гуссерля, достаточно указать на Канта, но в отличие от последнего он трактует интенциональность не как способность синтезировать аналитические моменты чувственного восприятия. Интенциональность — это прежде всего наполненность сознания и характеристика изначального присутствия мира в его целостности до любого возможного синтеза вычлененных в нем аналитических моментов. Подобная открытость миру, которая не опосредована никакими органами чувств, а характеризующая его как всегда уже «здесь», и есть подлинная субъективность.
  • forestssingeternallyhar citeretfor 5 år siden
    С разрушением тотальных логик, с их насилием и ассимиляцией связана надежда на возможность открытия таких пространств, в которых по-новому предстанет подавляемая разнородность, несоизмеримость, девиантность и чуждость, становясь при этом равноправным участником истории и метафизики. Уйти от гомогенности господствующего дискурса в тень альтернативных практик, отказывающихся от «истинных» утверждений и всеведущих авторов и читателей, — это значит принципиально отказаться от единой точки зрения, универсального субъекта и представления о такой истине, которая, в конце концов, сделает нас свободными. Тем не менее, деконструкция предлагает путь выхода из закрытости знания. Расширение текстуальности до бесконечности открывает как соблазн полной свободы, так и страх перед «полным крушением мира и языка».
  • forestssingeternallyhar citeretfor 5 år siden
    По пути деструкции субъекта движется и философская традиция французской мысли, возникшая в 60-е годы нынешнего столетия (Деррида, Делёз, Фуко, Лаку-Лабарт, Кристева). Этих философов вряд ли объединяет какая-либо связанная теоретическая концепция с определенным методом и конкретным набором аргументов. Возникают так называемые «серии», позиции и стили, которые сосредоточены вокруг наиболее важных тем: смерти «метафизики присутствия», трансцендентальной концепции истины, сущностной природы человека и целесообразности истории. Однако все они — деконструктивны. Деконструкция касается, прежде всего, авторитарных способов и форм мысли и дискурсивной практики. Французские мыслители не предлагают альтернативной философии, которая будет наиболее «адекватно» «решать» традиционные философские проблемы бытия, истины или субъективности. Скорее, они стремятся отговорить нас от задавания прежних вопросов и пытаются полностью изменить предмет разговора.

    Автономия субъекта пропадает в тот момент, когда он оказывается во власти «миража» языковых структур, переписывании кодов и «перспективе цитат». Мышление в границах современного мира не имеет практического эффекта, не будучи вовлечено в сферу письма или «рассеянных» текстов. Любая манифестация и присутственность уже зафиксирована в языковой системе и следует за её игровой логикой. «Текстуализация» мира приводит к восстанию голоса Другого в противовес авторитарному голосу, захватывающему всю власть.

    Постструктуралисты не выступают в качестве авторитетов, открывающих истину, а предстают перед нами в качестве заинтересованных участников интерпретативных игр, предлагающих читателю весьма неожиданные и оригинальные движения, из которых, или вопреки которым, возникает возможность дальнейшего движения. Их втянутость внутрь самого текста заставляет их двигаться параллельно их смысловым линиям, прочитывая и реконструируя внутритекстовые «следы», которые были подавлены и невидимы при его обычном прочтении. Происходит отклонение от традиционной герменевтики с ее идеей существования «единственного» и «глубинного» смысла текста, который может быть открыт «адекватной» интерпретацией и выступать стандартом для оценки других интерпретаций. Однако не существует единственного и корректного чтения — возможны вовсе даже противоречащие друг другу типы чтения. Вместо поиска «глубинного» смысла Ж. Деррида предлагает «рассеивание» — постоянное и открытое разрушение авторитета текста через вмешательства, творящие бесконечный поток интерпретаций и значений.
  • forestssingeternallyhar citeretfor 5 år siden
    Феноменология разрушила единый смысл бытия. Каждому региону сущего свойственно его собственное, уникальное существование, отличное от других регионов.
fb2epub
Træk og slip dine filer (ikke mere end 5 ad gangen)