Дело вдовы Леруж

Один лишь папаша Табаре ничего не забыл.
Он долго верил в непогрешимость правосудия, зато теперь повсюду видит одни судебные ошибки.
Бывший сыщик-любитель усомнился даже в самом существовании преступления и, кроме того, утверждает, что свидетельство органов чувств ничего не доказывает. Он собирает подписи под петицией об отмене смертной казни и организует общество помощи невинно обвиняемым.

– В погоню, дружище, в погоню! Кому Бог не дал головы, у того вся надежда на ноги!

Какой-то философ даже утверждал, что героизм зависит от наполненности желудка.

Никого не задевающая благопристойная глупость, благовоспитанная посредственность, неспособная потревожить ничье тщеславие, – вот он, бесценный дар нравиться и преуспевать.

Дети несут ответственность за родителей, и так оно и останется, покуда будут чтить сыновей великих людей

Граф де Коммарен ничуть не заблуждался, просто он был в тупике, решил, что высшей мудростью будет предоставить все на волю случая, и оставил на старость отворенную дверь для неизбежно приходящего гостя, имя которому – несчастье.

Так же выдал себя и Ламбрет, убийца с Венецианской улицы.

О причастности хозяина к полиции никто в доме и понятия не имеет, тем паче что, судя по внешности, он начисто лишен той пусть небольшой доли сметливости, какой должен обладать любой, даже самый последний полицейский. Папаша Табаре настолько рассеян, что все принимают это за первые признаки старческого слабоумия.

Этот домик, или скорее хижину, построил, вероятно, какой-нибудь парижский лавочник – большой любитель природы, поскольку все деревья вокруг были заботливо вырублены.