Воскресни за 40 дней

Алексису от Даана

Я никогда не устану повторять, что люблю тебя. Отрицай, игнорируй, считай глупым, но знай: я люблю тебя. Люблю. Я счастлив, что встретил тебя. Счастлив, что мне довелось увидеть тебя после долгого расставания.

Признаюсь, порой мне хотелось задушить тебя за твои проступки и наглость. Но я не мог, ты знаешь почему. Я задавался вопросом, за что полюбил тебя, ведь было же что-то, что приковало меня к тебе до самого конца. Невзирая ни на что.

Я был близок к истине в некоторых моментах. Ты, вор и хулиган, бабник, издевающийся над чувствами девушек, сидел на каменистом берегу и с нежной улыбкой рассказывал о маме, с такой заботой плел венок из белоснежных роз в память о девушке, которая желала тебе смерти. Девушке, которую ты не знал и никогда не видел. Ты знал лишь то, что она была дорога мне. И этого тебе было достаточно.

Я так и не нашел причин этой любви. Я просто любил. Оно само так вышло. Мне радостно. Любовь беспричинная – любовь настоящая.

Иногда мне кажется, что слово «любовь» не способно передать то, что я испытываю к тебе. Это нечто большее, что выходит за рамки короткого слова, что не может уместиться в нем.

За эти сорок дней с тобой и Дианой я прожил жизнь более насыщенную, чем за восемнадцать лет. С вами я познал то, чего при жизни уяснить не смог.

Общество сделало нас теми, кем мы не являемся. Вы сделали меня тем, кем я всегда был. Я полюбил жизнь благодаря Диане. Я полюбил жизнь благодаря тебе. Но тебя я любил больше, а потому не исполню своего обещания, данного ей.

Прощай, Алексис.

Больше мы с тобой никогда не встретимся.

Мне вечно восемнадцать.

Я люблю тебя.

Даан де Фриз

Я сам распрощался со своей жизнью по глупости. И сам вершу свою судьбу. Не хочу никого в это впутывать. Тем более тебя. Я люблю тебя.

Алексис умирал.

– Я так боялся полюбить тебя, Даан. Предлагал тебе убить меня, чтобы потом не мучиться после твоего исчезновения. Лучше я, чем ты. Твоя жизнь значимее моей. Мне будет больно жить в мире, где не будет… не будет тебя.

Утром, когда разум мой еще не окреп, над ухом послышался шепот:

– Ты спас меня дважды. За это я благодарен. Ты тот, перед кем я раскрылся, и все же… Мы не можем быть вместе, и ты об этом прекрасно знаешь. Нам лучше больше не видеться, Даан. Прости…

Пойми меня правильно. Не люблю, потому что не вижу в этом смысла. Нельзя привязываться к тому, кто обречен на смерть. Ты даже сам отказываешься от спасения ради меня. Благородно. Если бы ты спас себя, тогда бы я умер и не смог тебя любить. Но ты спас меня, обрекая себя на смерть. Ты продолжаешь любить меня, чего я сделать не могу. Кто-то из нас умрет. Одна жизнь на двоих. Ты это понимаешь.

Даан, ты действительно меня любишь?

– Конечно, – улыбнулся я.

– Для тебя важно быть рядом со мной?

– Да, я хочу быть с тобой.

– Но… ведь я не люблю тебя.

Он наклонился ближе, и я почувствовал его вкус. Пьянящий. Наши губы слились в поцелуе. В моем первом поцелуе. Я обхватил его голову сзади и притянул к себе. Он навис надо мной. Я задыхался, но не желал прерывать поцелуй. Его прекратил Алексис. Мы дышали рот в рот, не переставая смотреть друг другу в глаза.

Он холодно прошептал:

– Подумай над своим воскрешением.

. И ты испытываешь облегчение при понимании, что всех ждет та же участь. Это единственное, что произойдет с каждым, каким бы ты ни был: богатым или бедным, геем или гетеро, черным или белым, атеистом или верующим, инвалидом или здоровым человеком. Все мы умрем, и неважно, как и когда. Это стало ясно как никогда прежде.

Ловите моменты, они неповторимы. Никогда вновь не испытать те же чувства, когда вам впервые сделали подарок, когда вас впервые обнял человек, от которого так ждали этого. И даже грусть неповторима и потрясающа в каком-то отношении. Когда грустно и депрессия тащит вас в свои чертоги, вы не можете думать о чем-то ином. Но потом перерождаетесь и смотрите на все иначе. Грусть необходима. Боль необходима. Отчаяние необходимо. Безысходность необходима. Только эти испытания помогут вам преобразиться.

Все улыбки фальшивы, слова – обман, поступки наиграны, существование после осознания этого… бессмысленно.