«Жить в двух мирах»: переосмысляя транснационализм и транслокальность

В рамках новой парадигмы транснационализм определяется как социальный процесс, в котором мигранты создают социальные поля, пересекающие географическую, культурную и политическую границы.

политическое участие и отношение государства к своим мигрантам оказывают разрушительное влияние на их гражданские идентичности, что в итоге изменяет общее значение дома для мигрантов.

время как соседние страны, Кыргызстан и Таджикистан, делают попытки создания правовых механизмов для защиты своих граждан в России, официальная политика Узбекистана полностью игнорирует масштаб миграционных процессов и их экономическую роль [516]. Следовательно, узбекские мигранты не могут полагаться ни на институты принимающей страны, ни на диаспорные организации, ни на правительство родной страны. Тем не менее, с точки зрения мигрантов, возможность работать в России представляет собой экономический

Я не знал, зачем мы туда едем, но быстро понял, что Хорин попросил Баху починить сломанную дверь в квартире начальника. Я сделал вывод, что Баха принял предложение о работе и теперь получит некоторую сумму денег. Баха чинил дверь около двух часов. Зная расценки в строительном секторе, я предполагал, что он получит не менее 1500 рублей за работу. Удивительно, но Баха не получил никакой оплаты за свою работу, если не считать обещания Хорина пригласить нас на ужин на следующей неделе. Хотя у меня и было общее понимание того, как работает трудовой рынок мигрантов в Москве, эта ситуация озадачила меня. С моей точки зрения, Хорин злоупотребил добротой Бахи, выразив ему лишь благодарность, не переведенную в деньги. Когда я спросил Баху, почему ему не заплатили за работу, он объяснил это так:
Нашу мусофирчилик (мигрантскую) жизнь в Москве можно сравнить с тем, как мы живем в махалля в селе Шаббода Ферганской области. Понимаешь, у нас в махалля люди помогают друг другу на свадьбах, похоронах, когда строят дом, налаживают инфраструктуру для полива, асфальтируют дороги и так далее. Существует хашар — коллективные усилия махалля по решению повседневных проблем. Без хашара очень сложно решать вопросы. Поскольку в России мы все мусофир, важно продолжать эту традицию и поддерживать друг друга. В России мы никто, бесправные рабочие низшего класса. Русские обходятся с нами хуже, чем с собаками, мы все для них просто «чурки». Поэтому нам надо держаться вместе и жить как один махалля. Ты видел, как я помог Хорину и не попросил никакой оплаты. Хорин повысил свой статус (плюс булды), так как выполнил просьбу начальника Коли бесплатно. Я знаю, что Хорин благодарен мне за помощь и сделает то же для меня, если я попрошу. Сегодня я помог ему, завтра он поможет мне. Если за все просить деньги, то завтра, если попадешь в беду, ты окажешься в одиночестве. Ты не умрешь с голоду, если у тебя хорошие отношения с махалля и сельским сообществом. Здесь мы все мусофир, поэтому к сообществу махалля нужно относиться с добротой и щедростью, иначе в России не выжить

Солидарность и поддержка сообщества махалля компенсируют неспособность государства обеспечить полноценную социальную защищенность населения. Такую же роль махалля играют и для мигрантов в России. Многие мигранты, которых я встречал, не получали поддержки от консульства Узбекистана, совершенно не знали ни о каких узбекских организациях в Москве. К российским государственным институтам в случае возникновения проблем они не решались обращаться, боясь навлечь на себя какие-либо санкции. В этих обстоятельствах источником помощи оказывается село и сети махалля. Поэтому мигранты из Шаббоды обычно держатся вместе на случай, если кто-то заболеет, кому-то нужно будет что-то отправить домой или срочно понадобятся деньги. Даже в терминологии, которую они используют, ясно отражаются прекарные условия, в которых они работают в России. Мигранты из Шаббоды почти не используют само слово «мигрант» для описания своего статуса в России. Вместо этого они пользуются термином «мусофир», контекстуально более тонко описывающим, что означает быть трудовым мигрантом в России. В отличие от самого термина «трудовой мигрант», имеющего нейтральную окраску, «мусофир» обозначает человека, работающего за рубежом в условиях риска, ежедневно переживая трудности и невзгоды. Особенно это очевидно из слов одного моего информанта, заявившего, что «мы не живем в Москве, а пытаемся выживать» (Биз бу ерда яшамаяпмиз, виживать кылышга харакат кыляпмиз).

Большинство узбеков идентифицируют себя через свой махалля: к примеру, если уроженца Узбекистана спросить, где он живет, он ответит: «Я живу в таком-то махалля» [525].
В Узбекистане существует около 12 тысяч махалля, каждый из которых включает от 150 до 1500 домохозяйств [526]. Главой махалля является оксокол (буквально «старейшина»), выбираемый жителями. Так как государство в современном Узбекистане более не может обеспечивать основные нужды населения, махалля стали ключевой структурой социального обеспечения, предоставляющей альтернативный доступ к общественным благам, услугам и социальной защите. К. Сейпл описывает махалля как место, где члены группы заботятся друг о друге, коллективно воспитывают детей, помогают друзьям и родственникам находить работу, делятся деньгами с нуждающимися и подчиняются решениям старших

Шаббода — село в Ферганской области, состоящее из 28 махалля; численность его населения — более 18 000 человек. Источники доходов жителей разнообразны: выращивание овощей и фруктов, скотоводство, неформальная торговля, строительство, комиссионерство, а также денежные переводы из‐за границы. При этом деньги из России представляют собой основной источник дохода для множества домохозяйств.
Миграция является широко распространенной стратегией выживания, даже нормой для молодых здоровых мужчин села Шаббода. Жители села в «сезон миграции» — это в основном пожилые люди, женщины и дети. По словам моих информантов, Шаббода — «московское село», так как в Москву на заработки едет большинство жителей. Куда бы я ни пошел, с кем бы ни заговорил, основной темой разговора оказывались миграция и денежные переводы. Молодые мужчины, предпочитавшие оставаться в селе, обычно воспринимались сельскими жителями как ленивые и ненормальные люди, в то время как те, кто поехал в Россию и регулярно посылал деньги домой, приобретали более высокий социальный статус.

Некоторые мигранты выступают в качестве посредников и привозят вещи для работающих в России односельчан, кто пока по тем или иным причинам не имеет возможности съездить домой. В принципе набор передаваемых вещей не отличается от того, что мигрант берет для себя, однако этим вещам придается иной смысл. Например, мать мужчины из Таджикистана, который работает в Москве на стройке и не был дома уже более четырех лет, использует любую возможность для передачи ему банки меда или орехов, а когда и просто домашних лепешек кульча как «частицу материнской любви». В данном случае смысл передачи как для отправителя, так и для получателя не в ее фактической стоимости, но в том, что дома о мигранте помнят и его ждут. В другом случае поводом передачи стала больная спина мигранта, для лечения которой он попросил жену передать из дома мед с бараньим жиром. В третьем передавались музыкальные диски с новинками современной национальной музыки. И каждый случай передачи гостинцев несет некое послание, связанное или с заботой и семейной интеграцией, или, как в последнем примере, с практикой включения в сообщество, объединенное, помимо прочего, музыкальными предпочтениями.

Ряд исследователей приходит к выводу, что вещи, как и люди, имеют социальную жизнь и, следовательно, к их изучению даже применим биографический подход, позволяющий изучать социальную биографию вещей

В целом дискуссия об участвующих в обмене вещах и их роли в создании и поддержании социальных отношений сводится к двум позициям. Одни полагают, что подарки принадлежат к сфере бытовых и личных отношений и обмен подарками делает их участников взаимозависимыми [349], товары же относятся к сфере безличных отношений, когда участники купли-продажи не обязаны иметь дальнейшие взаимные социальные обязательства. Другие исследователи полагают, что товар подобен подарку, обладающему качеством дарителя. Иными словами, обмен вещами, понимаемыми или как товар, или как подарок, — это два идеальных типа обмена [350]. Реальные же практики обмена, место и роль в нем вещей оказываются намного менее однозначными.