Эпоха добродетелей: после советской морали

многие, чем далее эти времена отстояли, обнаруживают склонность врать как очевидцы, приписывая себе прошлым взгляды и мотивы себя настоящих

Главное же заключается в том, что для них представляет ценность некоторый набор добродетелей, тогда как идеологическая надстройка над ними может присутствовать лишь для виду — как они к этому привыкли в своей советской молодости.

христианскими, нежели признать их гораздо более очевидное родство с буржуазными. Но еще более замечательно другое: бывший коммунист Путин и как бы настоящий коммунист Зюганов в первую очередь остаются представителями позднего СССР, для которых коммунизм сводится к набору добродетелей, не имеющих отношения к скучной, непонятной и необязательной «идеологии».

Пролетарский патриотизм отличается от буржуазного тем, что проистекает из научной и классовой сознательности, а не является следствием одурманивания пропагандой. Когда буржуазия проповедует любовь и братство (против которых трудно возразить по существу), то она делает это «ханжески» и «лицемерно».

показательно, что официальные лица, как и встарь, готовы скорее увидеть отдаленное и опосредованное сходство советских добродетелей с

комбинацию добродетелей, в которой роль собственно социалистических элементов ожидаемо сводилась к роли «надсмотрщика» унаследованных от прежних времен добродетелей.

стране, во-первых, отсталой даже с точки зрения буржуазной цивилизованности и, во-вторых, строящей социализм (который должен шагнуть за пределы этой цивилизованности, предварительно переняв от нее «все лучшее»), стояла задача найти жизнеспособную

Но ровно таким же образом поступали и многие современники Зомбарта, а левая критика воспринимала это как явный признак упадка капиталистического духа и принимала за симптом близкого крушения капитализма. И так же ведут себя сейчас многие предприниматели и менеджеры, бросающие свою деятельность на пике успехов и обрывающиеся в дауншифтинг.

Ибо даже главная буржуазная добродетель, Благоразумие, которое заключается в том, чтобы покупать дешево и продавать дорого, проявляется также и в стремлении предпочесть торговлю войне и стремиться к добру со знанием дела. Умеренность — не только способность экономить и копить, но «стремление образовывать себя в бизнесе и жизни, умение смиренно слушать клиента, отказываться от соблазна обмануть». Справедливость подразумевает не только защиту честно приобретенной частной собственности, но и способность «без принуждения платить за хорошую работу, чтить труд, уничтожать привилегии, ценить людей за то, что они умеют делать, а не за их происхождение, откликаться на успех без зависти».

. Вебер описывал капитализм как предельно рационализированный и расколдованный мир, как «дом рабства», артефакт, управляемый как машина, где техника и бюрократия опустошают душу человека. Перед его глазами вставала картина будущего «механического окостенения, преисполненного судорожных попыток людей поверить в свою значимость»