Жаботинский и Бен-Гурион: правый и левый полюсы Израиля

Мы народ, как все народы; не имеем никакого притязания быть лучше. В качестве одного из первых условий равноправия, требуем признать за нами право иметь своих мерзавцев, точно так же, как имеют их и другие народы.

«Я не могу, как вы, работать в атмосфере, где все на меня злятся и все меня терпеть не могут. Это ежедневное трение испортило бы мне жизнь, отняло бы у меня всю охоту трудиться».

Я люблю все народы на свете и праздники всех народов; когда они ликуют о своих годовщинах и мне случится быть неподалёку, я просто рад тому, что людям весело, и праздную в душе их вёселый час — если только нет у меня в тот самый день собственных траурных поминок.
Зеев Жаботинский

Если бы мы согласились принять иную страну в качестве еврейского национального дома, то наш народ был бы обречён на нравственное и психологическое крушение. Еврейская история лишилась бы в этом случае всякого смысла

Царское правительство само виновно в проникновении в Россию революционных веяний. Отмени оно черту оседлости и процентную норму — и евреи не отправлялись бы за образованием в европейские университеты и не впитывали бы идеи западных демократий

«Через неделю, — вспоминал Жаботинский, «скромно» не упоминая девушек, его навещавших, — хозяйки начинали бунтовать, протестуя против непрерывной сутолоки в моей комнате, визитов, песен, звона бокалов, криков спора и перебранок и, наконец, всегда предлагали мне подыскать себе другое место».

Не было на заре двадцатого века министерства абсорбции, помогающего репатриантам.

что девять из десяти эмигрантов, прибывших со Второй алией[4], уехали из страны.

Кладбища росли быстрее новых поселений

Поселенцев встречали болота, опустошение, голод, каторжный труд и толпища малярийных комаров