Седьмая функция языка

Чтобы разобраться, кому эту книгу можно и нельзя читать, придётся нарисовать небольшую схемку примерно такого свойства:
Советую: если вы в ряду: филолог, философ, филистимлянин, — нашли лишнее и себя.
Не советую: если найдя себя и лишнее, вы относитесь к фигурам Фуко, Кристевой, Якобсона, Дерриды и Делёза как к незыблемым святыням.
Советую: если относитесь как к святыням, но готовы отнестись и с иронией.
Не советую: если иронии не хватит на то, что (цитирую очень точный и негативный отзыв @ilbrutto ): «...здесь обоссали Эко, убили Деррида, отрезали палец Микеланджело Антониони, а Мишелю Фуко отсосал какой-то араб в публичной бане...». Да, это и не только это здесь есть, и местами оно шокирует до спазма в отвалившейся челюсти.
Советую: если понравился «Зеркальный вор» и Вы любите детективы, а про фигуры Фуко,Кристевой, Якобсона, Дерриды и Делёза в жизни ничего не слышали. В конце концов, они здесь — всего лишь персонажи. Кстати, главный герой тоже подозревает, что и он — всего лишь персонаж. А это уже любопытно, особенно если вечерами Вас терзает солипсизм.
Не советую: Вашей бабушке,если это не Юля Кристева. Хотя ей тоже не советую.
И потом не говорите, что Вас не предупреждали.

Совершенно постыдное удовольствие. Все главные философы юности в шпионско-приключенческом сюжете вокруг смерти Ролана Барта. Ну, и начало 80-х. Читать, может, и необязательно, но местами ржачно и чертовски приятно.

Единственный недостаток второго романа Бине состоит в том, что читатель рискует испытывать чувство интеллектуальной неполноценности на протяжении всего действия, постоянно ловя себя на мысли "нет, я не достоин этой книги". Это наслоение контекстов, многослойность сюжетов, лабиринт отсылок и мета-тем ошеломляет, обескураживает и даже вводит в некий транс, выходить из которого помогает лишь стремительное развитие "детективного" стержня истории и юмор на грани допустимого. Подобно одному из главных героев, хочется найти себе персонального семиолога-толкователя, который смог бы объяснить, что здесь вообще происходит, перевести с "лоранбиненского" на язык попроще, в нужный момент подсказать, где заканчивается фикшн и начинается реальность. И, подобно Байяру, этот кубик Рубика нам придется собирать самостоятельно. Мой список чтения на ближайший год-полтора теперь забит под завязку, и я уверен, что в этом я не одинок.

В общем, "Седьмая функция языка" — это то, какой должна быть литература XXI века: оригинальная форма и нетривиальное содержание, подобное фракталу, раскрывающему интерес читателя к казалось бы скучным и подзабытым темам и мирам. Это как бутылка изысканного коллекционного вина, случайно попавшая тебе в руки, и ты жадно осушаешь половину, параллельно осознавая, что твои рецепторы просто не способны воспринять напиток должным образом, твой мозг не хранит ничего, связанного с историей виноделия, спецификой стеклодувного ремесла, различиями между древесиной для бочек и и.д.; и ты не вспомнишь и десятой доли событий, произошедших в мире в год, когда был собран урожай винограда, заточенного в этой бутылке. Оставшуюся половину уже пытаешься смаковать, растягивать маленькими глоточками, но она все равно заканчивается очень быстро, оставляя одновременно и безумно приятное, и горько-терпкое послевкусие. Но книгу, в отличие от бутылки вина, можно открывать и дважды, и трижды, и сколько угодно раз. Поэтому, дорогая "функция", увидимся! Когда я буду готов к тебе лучше.