bookmate game
Тимоте де Фомбель

Нетландия. Куда уходит детство

Giv mig besked når bogen er tilgængelig
Denne bog er ikke tilgængelig i streaming pt. men du kan uploade din egen epub- eller fb2-fil og læse den sammen med dine andre bøger på Bookmate. Hvordan overfører jeg en bog?
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    Когда отец подарил нам электрическую железную дорогу, настоящую радость мы испытали от созерцания двух чемоданчиков, которые он сделал своими руками для ее хранения: с крошечными деревянными отсеками, изготовленными специально под размер локомотивов и рельс, и с логотипами – он от руки нарисовал их на коже чемоданов. Все это отец мастерил тайком, перед Рождеством, пользуясь тем, что ночи зимой длинные. Чемоданчики закрывались на замок с секретным кодом.
    Железную дорогу мы почти не запускали. У нас было слишком много настоящих серьезных детских дел. Но подарка прекраснее я в своей жизни не припомню…
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    Мне нужно было детство настоящее, живое. Такое, которое можно поймать и которое шевелится в ладонях: вертлявое, с острыми локтями, с комом в горле, когда ссорятся родители, умеющее разглядеть пейзажи в трещинах на потолке, готовое смотреть на солнце до ожогов на глазах. Такое детство, что режет палец об острый край травинки и мечтает об огромной куче снега, которая навечно засыплет нам обратную дорогу.
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    Кто-то давным-давно перелистнул эти страницы. Был вечер. Он оторвал глаза от книжки на секунду – ровно на столько, сколько нужно фразе, чтобы подпрыгнуть и улечься в голове. Он неожиданно заметил в свете облако из крыльев. Летние мошки ласково вернули его обратно в настоящее. Приближалась ночь. Он захлопнул книгу. Когда-нибудь, читая, он обнаружит здесь засушенный труп мошки. Воспоминание, расплющенное на странице.
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    Я почти ничего не помню, и все же существует место, где все это хранится, как живое. Детство живет не в памяти. Оно сохраняется прямо внутри, в нашей плоти и крови. Даже если оно причинило нам боль, даже если мы ополчились против него, все равно мы слеплены из детства и всю жизнь живем, прислонившись спиной к его сумрачным стенам. Детство – это все, что есть у тех, про кого говорят, что детства у них не было.
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    Немного позже, в тот час, когда все дети мира приводили комнату в порядок и собирали на завтра портфель, когда никто не смел уж больше ни на что надеяться, мы покидали Париж в оранжевом микроавтобусе и мчались навстречу общему потоку тех, кто возвращался в город.
    Дорога впереди была свободна. Мы не сводили глаз с заката: солнце садилось справа от дороги. Чтобы замедлить его падение, отец прибавлял газу.
    За мгновенье до заката мы медленно въезжали в лес Фонтенбло. Я прижимался лбом к стеклу. Стояла осень или, может быть, весна, и это было воскресенье, вечер. Мы парковались на каком-нибудь пустынном пятачке. Перепелки лежали у нас в рюкзаках, завернутые в несколько слоев серебряной бумаги.
    Мы поднимались гуськом среди камней и серых буковых стволов и через заросли папоротника шли на луч света, который служил нам ориентиром. Наконец забирались на самый верх. Вот тут-то мы и застигали солнце: розово-золотое, оно падало в сосны. Еще нас поджидал здесь плоский камень.
    Мы хватали руками перепелок, еще горячих, и молча вгрызались в них зубами, жадно поглощая одну за другой. Наши руки и лица блестели под лиловым небом. Мы были первобытными детьми, устроившимися на ковре из хвои.
    Но очень скоро тень и холод накрывали лес. Мы скакали по камням, чтобы урвать еще немного времени. Родители, похоже, не спешили. В Париж необходимо было вернуться до полуночи. Я смотрел на них, и они казались мне какими-то даже чересчур спокойными – просто смотрели вверх, на первые звезды, и мне на ум вдруг приходила сказка про Мальчика-с-Пальчик. Я наблюдал за ними. В их спокойствии было что-то уж слишком прекрасное. Неужели они задумали бросить нас здесь одних?
    Дикие звери наверняка бродили где-то поблизости, их приманили косточки перепелок. Но все же мы скакали веселее прежнего. Эхо наших голосов придавало храбрости. Эхо голосов, а еще – та уверенность в собственных силах, которую порой внушает ночь.
    Не так уж много в жизни радостей, подобных этой. И я готов поклясться: в эти воскресенья среди сосен мы не прыгали – летали. Если бы кто-нибудь тогда спросил меня, где я живу, я бы ответил, как Питер Пэн: второй поворот направо, а дальше прямо до утра.
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    Однажды, когда я был совсем маленьким, мне как-то довелось проснуться в этом доме одному среди бела дня. Я выбрался из постели голый, в одних махровых трусиках, и переваливающейся походкой новорожденного волчонка поковылял по коридору, не успев окончательно проснуться от послеобеденного сна. Я заглянул во все спальни, в которых не было ни души, и с прилипшими ко лбу волосами продолжал переходить из комнаты в комнату.
    Дом совершенно опустел.
    Еще два часа назад я засыпал под гомон лета, под музыкальный гул обеда взрослых, под аромат вина и мяса, который просачивался в двери спален, под крик детей, долетавший от травы к окну, – а проснувшись, обнаружил, что театр пуст.
    Я спустился в прихожую, опираясь рукой о стену, на каждой ступеньке замирая и прислушиваясь к собственному дыханию. Больше в доме не было ни звука, ни голоса. Босыми ногами я протопал в кухню, прошел между стульев в столовой, по теплой плитке, по коврам и по голому камню, а потом, вдыхая ароматы зеленых зарослей гостиной, гулял до самого конца вселенной. Никого. Все ушли. Я даже не решался их позвать. Я крепко стиснул губы, как будто только благодаря крепко сжатым губам мне удается стоять на ногах. Вырвись из них хоть звук – и я рухну на пол.
    Я разглядывал предметы и мебель. Я наконец-то открыл глаза и увидел мир. Одиночество заставило меня существовать – впервые в жизни. Мне казалось, что и они, предметы, тоже смотрят на меня, как спящие собаки замечают, что мимо проходит в отчаянии их маленький хозяин.
    Я подвинул стул к окну и прижался к стеклу лицом. Я очень долго ждал и не отрывал глаз от моста: вдруг там кто-нибудь появится? Потом слез со стула и толкнул входную дверь. Снаружи на меня выплеснулось ведро тепла. Солнце было повсюду, только посередине чернела липа.
    Меня нашли стоящим на гальке в ста метрах от дома. Первым патрулем, обнаружившим меня, были мои двоюродные братья и сестры: катаясь на велосипедах, они увидели меня издали и тут же с воинственным улюлюканьем развернулись под платанами и умчались прочь. На этот раз я не стал сдерживать крика, как потерпевший крушение, который видит, что дым из трубы корабля, направившегося было в его сторону, начинает стремительно удаляться. Меня бросили одного уже во второй раз. Я упал в дорожную пыль в ожидании хищных ястребов или собак.
    Но они вернулись – их было несколько дюжин: взрослые, дети, все вперемешку, они бежали пешком, плыли на лодках, ехали на мопедах, их созвали краснокожие на велосипедах, и они сходили с ума от безграничного чувства вины: оставили меня одного, а сами пошли выпить кофе где-нибудь в другом месте, на той стороне леса. И я залил их слезами, несмотря на всю их нежность, несмотря на все сладости, которыми мне забили рот, несмотря на поцелуи на моих волосах. Я чудом уцелел, я был героем, меня несли на руках, как воина-победителя.
    – Вы посмотрите, какой смелый!
    – Ну-ну, все позади…
    Они пытались меня рассмешить и для этого целовали в живот. Обещали строить со мной шалаши и катать на лодке. А я задыхался от рыданий,
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    С фонариком на лбу теперь и я кружил над дедовым письменным столом и тоже понимал, что больше никто не придет осыпать меня поцелуями и не посулит мне сладких гренок. Я перестал быть ребенком и по собственной воле явился сюда на встречу с пустотой. Я ежился от холода и думал обо всех, кто в детстве не изведал утешения, а значит, не изведает его уже никогда.
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    Я ухожу с пляжа. Ветер остался там, за дюной. С каждым шагом к запаху папоротника все сильнее примешивается запах жареной картошки. Вхожу на кухню. Бабушка уже поставила на стол две тарелки. Она спрашивает:
    – Ходил проведать море?
    Картошка щелкает в сковороде в компании розмарина. Дом еще не прогрелся. Я вожу босыми ногами по полу, шурша песком.
    – Да. На скалы. Кажется, в прошлом году они были больше.
    Она смотрит на меня с улыбкой.
    – Это ты растешь…
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    В любой, даже самый поздний час свет под дверью в ее комнате никогда не гаснет, будто она все время кого-то ждет.
    Она всю ночь напролет читает.
    С вечера до утра бабушка сидит в постели, волосы, обычно убранные в пучок, спадают на плечи, и она путешествует по далеким жизням. Мне никогда не забыть этой полоски света под дверью, из-за которой я почти всю жизнь был уверен, что читать – это значит ждать кого-то.
  • Masha Kopkohar citeretfor 4 år siden
    Каждое утро, всю свою жизнь, она получала завтрак в постель: его готовил дедушка и приносил ей в спальню. Как-то зимой я нашел письмо, которое дед написал бабушке в те времена, когда они были еще женихом и невестой и он только-только вернулся из плена. Я прочел там его слова: «Я сказал Вам однажды, что посвящу всю свою жизнь заботе о Вашем счастье, и добавил, что буду крайне требователен в этом вопросе: не желаю, чтобы Ваше счастье было скромным и простым, меня не устроит, чтобы оно было грошовое, как у многих других. Я хочу, чтобы Ваше счастье было абсолютным, сияющим, ни с чем не сравнимым, чтобы Вы жили в радости и ни на мгновенье не сомневались в моей любви и преданности. Я хочу, чтобы Вы не верили собственным глазам, видя то счастье, в котором живете». Когда я читал это письмо, обоих давно не было на свете, и строки, написанные двадцатилетним юношей, потрясли меня до глубины души, как потрясает всякого человека обещание, которое хранят до конца дней. Такой же оглушительный грохот поднимают детские мечты, когда становятся явью.
fb2epub
Træk og slip dine filer (ikke mere end 5 ad gangen)