Ночной Странник

Война – это триумф необходимости

Я набиваю трубку и смотрю во тьму. Сколько у меня домов? Сколько женщин? Сколько лет? Столько раз я чувствовал себя старым и уставшим от жизни, но там, дома, не было «волчьих кораблей», на которые можно было бы взойти. Никакой смены судьбы простым мечом.

А потому: водитель гуманитарных конвоев, контрабандист, бизнесмен, военный корреспондент, ныряльщик на буровой платформе, искатель затонувших кораблей, бродяга, наемный шкипер. Чего я только не делал! Десятки профессий. Только никогда не был в силах сесть за то, что неизменно изо дня в день. Никогда ничего дольше чем несколько лет. Необходимость изменений. «Adrenaline addicted», – говорили доктора. Недоразвитая личность. Кризис среднего возраста. Только в моем мире средний возраст может тянуться и сто лет.

Порой кто-то перестает плавать. Остается в доме, глядит, как растут деревья, качает детей, ведет плуг. Но проходит год-два – и он больше не может. Выходит на воду и смотрит на волны. Отчего гуси странствуют? С нами точно так же. Баба, которая обычно тоскует, теперь не может снести, что не правит домом по полгода. Носит ключи, но ей приходится считаться с тобой. И без передыха приходится глядеть на твою морду. Смеется над тобой, что ты гол и боишься встретиться в бою с судьбой. Что стал ты женовиден, и всего толку с тебя, что со старого вола. Некоторые пьют, топят свой разум в пиве. Всякий день – одно и то же…

…И вот берут щит, шлем, меч и поднимаются на доски палубы. Не знаю отчего, но иначе мы не можем. Может, потому, что отобрали у нас истинную землю? Но ты всходишь на «волчий корабль» – и все становится по-другому. Заплесневелая лепешка, которую дома ты и псу не кинешь, на корабле – царская еда. Все может случиться. Воздух вновь легок, пахнет солью и смолой. У тебя меч в руке, звезды над головой, и ты снова свободен. Пытаешь счастья. Может, воротишься богатым, словно король, а может, не вернешься вовсе. Потом тысячи раз говоришь себе: больше – никогда. Проклинаешь собственный разум, что не мог усидеть на суше. Бьешься не пойми с кем, тонешь в штормах, порой попадаешь на такую землю, которую лучше бы обойти стороной. Но потом возвращаешься. Твоя жена кажется тебе лучше всех принцесс юга, а дом – красивее дворцов. А потом проходит полгода, наступает весна, и снова в доме делается тесно, потолок низок, воздух густ, а пиво слабо. Дни снова становятся короткими и одинаковыми. И ты снова начинаешь глядеть на воду. Так уж оно повелось. Бывают женщины, у которых – все так же, они плавают с нами. Но редко. Обычно предпочитают править домом, невольниками, детьми, торговать. Когда нас нет, всем управляют женщины.

– Я понимаю, что ты говорил о волнах, – отвечаю я ему. – В моей жизни было точно так же.

Был у нас один, который хотел, чтобы девки не могли ему противиться. Обычная штука – песни богов, они как золото, особенно те, о которых рассказывают в сказочках о богах. Что-де посмотрит на любую, побормочет – та и станет его любить. Нашел какого-то странствующего одноглазого деда, который сказал, что его научит. Потом полез в урочище. Обычно урочище таких убивает, но этому – удалось. Получил свою песнь богов. Забыл только научиться, как такое снимать. Девки ходили за ним по хате, сидели на яблонях, но не уходили. Он сбежал наконец – так его достали их родные, придушили, перерезали глотку, бросили в трясину и проткнули колом. А те женщины так его и ждут. Их даже силой оттуда не уведешь. Постарели уже, а все ждут. Стоят у дороги и смотрят. Нет, брат. Песни богов – они для богов. Человек над этим не властен. Бывают такие, что берут Песенников на корабли. Пусть, мол, отводят копья и стрелы врагов, отгоняют огонь и зовут ветер. Такие редко возвращаются. Даже доски от такого корабля потом не сыщешь. Потому что, видишь ли, стрела, которой ты изменил полет, должна куда-то упасть. Ветер, который прибудет на зов, приведет шторм или штиль на пару дней. Песенник гнет линии судеб, а те сразу превращаются в узел. Все, что ни вычаруешь, возвращается после дважды – и всякий раз в худшем виде, или мир вокруг становится хуже. Ничего не бывает задаром.

Некогда случалось, что бога встречали лицом к лицу. Раз-два в жизни. Мой отец встречал, когда был молод. Едва не помер тогда от страха. Боялся, что станет избранником. Был то Урд Ловец. Знаешь, как оно бывает с богами. Странствуют по миру и кажутся нормальными людьми. Этот выглядел как ребенок. Двенадцатилетний парень, одетый в шкуру горного волка, с его клыками на шее и рогом шипастого оленя в руке. Старик был не дурак, а потому сразу дал деру. И тогда тропку ему перегородила лавина, а по камням съезжает тот парень, только в три раза больший. Вокруг сияние, и идут отовсюду звери. А он смотрит на отца и спрашивает: «Не хочешь быть героем сказаний?» Старик – мол, ни за какие сокровища мира. Известно ведь, чем все заканчивается, если бог тебя заметит и что-либо захочет. Так ему отец и сказал. А тот смеется и говорит: «Ладно, значит, ты со мной не сыграешь. Уходи». Отец ушел и жил себе дальше. Но клянусь: за всю жизнь не случилось с ним ничего интересного. Ничего. Ни хорошего, ни плохого. Когда шел на охоту, длилась та до полудня. Всегда кто-то выходил и подставлялся под выстрел. Такое – не большое, не маленькое. Среднее. Хотел он поплыть за море, и удалось ему это чуть ли не с пятого раза. Поплыли же едва-едва за отроговые острова, и попалась им дрейфующая купеческая галера. Куча товара и трое больных амитраев. Они забрали все – и домой. Не было смысла искать чего-то еще. Поплыл и еще раз, и куда бы ни отправлялся – там стоял туман. Никуда не мог попасть, потому вернулся. Еще пара таких происшествий – и разошлась весть. Никто не хотел брать его к себе на борт. Такая жизнь была у моего старика. Пошел свататься, так его сразу приняли. Девица – не умная и не глупая, не красивая, не страшная. Ну скучная. Так вот и жил. Только поле, бараны, рыба, баба и детишки. Всю жизнь только и смотрел, как дождь каплет с крыши, как мелются зерна да как растет урожай. Стал от тоски пить. Когда умирал, сказал, что теперь с ним хоть раз что-то случится.

– Славная история