Чаадаев против национализма

Зачем нужно еще одно издание Чаадаева? За последние годы вышло немало сборников, так или иначе представляющих чаадаевские творения [1]. Новое собрание неизбежно требует дополнительного обоснования — иначе неясно, зачем множить число и так вполне доступных текстов.

В крови у нас есть что-то такое, что отвергает всякий настоящий прогресс. Одним словом, мы жили и сейчас еще живем лишь для того, чтобы преподать какой-то великий урок отдаленным потомкам, которые поймут его; пока, что бы там ни говорили, мы составляем пробел в порядке разумного существования

Приведем пример из первого «Философического письма»: один из фрагментов, в котором Чаадаев скептически отзывается об исторических перспективах России и русского народа, заканчивается серией вопросов: «Or, je vous le demande, où sont nos sages, où sont nos penseurs?

По мнению Kраевского, Провидение не предписывает народам один-единственный путь развития, напротив того, количество исторических сценариев равняется числу самих сотворенных Богом наций.

История политической мысли, если следовать методологии Kембриджской школы, превращается из логичного и последовательного повествования о формировании современного политфилософского канона в рассказ о серии случайностей, разрывов, уникального сочетания идей и речевых жестов, создающей современное представление о политическом.

Нетрудно увидеть, что первое «Философическое письмо» печатается в разгар идеологической кампании 1836 г. и оказывается направлено в самое сердце императорского сценария власти: Чаадаев отделял монарха от его подданных, ставил под сомнение религиозную избранность России, сомневался в самом наличии у нее исторического прошлого и однозначно предпочитал русскому народу европейские.

Уваров писал в докладе «О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения», поданном императору 19 ноября 1833 г.:

Дано ли нам посреди бури, волнующей Европу, посреди быстрого падения всех подпор Гражданского общества, посреди печальных явлений, окружающих нас со всех сторон, укрепить слабыми руками любезное Отечество на верном якоре, на твердых основаниях спасительного начала? <…> Но если Отечеству нашему… должно устоять против порывов бури ежеминутно нам грозящей, то образование настоящего и будущих поколений в соединенном духе Православия, Самодержавия и Народности составляет бессомненно одну из лучших надежд и главнейших потребностей

важным для Чаадаева было не столько оспорить монархическую природу власти в России, сколько тип ее религиозной и культурной идентификации

Символического слияния христианских церквей в итоге так и не произошло, однако эпоха Священного союза ознаменовала собой уникальный период в истории, когда российская власть не просто считала собственное государство «державой европейской» (так думала и Екатерина II), но и проводила интеграционный политический курс, обладая в силу военных побед 1812—1814 гг. несомненным авторитетом на Западе.

K 1829 г. стало окончательно понятно, что верх в России одерживает изоляционистская позиция, что, собственно, и отразилось в риторике «Северной пчелы» и других изданий военного времени.