Суси-нуар 2. Зомби нашего века. Занимательное муракамиЕдение от «Подземки» до «1Q84»

Хатара́ки-ба́ти» – рабочая пчела, японский символ трудоголика. В нашем случае – дальнобойщика. С косичкой на затылке, похожей на пчелиное жало.
В этом пчелином образе душа Хосино-Кафки порхает по страницам романа, выныривая перед нами, по меньшей мере, пять раз. Но каждый раз – в момент, когда Кафка перебирается из одной реальности в другую.
Так, сразу после убийства Кафка рассеянно вертит в руках отцовское пресс-папье – стеклянную пчёлку.
Прибыв в Такамацу, Кафка ищет библиотеку и по дороге приближается к берегу. Пахнет морем, но вместо шума волн назойливой пчёлкой жужжит какой-то электромотор.
Но самое судьбоносное явление

до того спас от мучительной смерти Наката. И в этом смысле Хосино – не кто иной, как уже перерождённый сын Накаты. В бейсбольной кепке и модных солнцезащитных очках – ни дать ни взять сбежавший из дома Тамура Кафка. Астральный отпрыск одинокого придурковатого старика, которому и детей-то, казалось бы, уже никогда не светило

Ужав подобные аллегории до предела, констатируем: Хосино возникает в этой истории как «перерождение» несчастного байкера, которого за полчаса

Точно так же, козырьком назад, носил свою охотничью шапку юный Холден Колфилд – «ловец душ» из произведений застарелого любимца Мураками, Джерома Д. Сэлинджера[55]. Но шапка Холдена была красной – в память о рыжей шевелюре покойного брата, заядлого бейсболиста Алли. У Мураками же в «Кафке на пляже» все кепки – синие, в тон одежды предполагаемой матери Кафки, Саэки-сан (и только у мальчика на картине, её первой любви, кепка белого цвета). Намёк же на параллель с братом Холдена прослеживается в цвете крашеных волос Сакуры – «тёмно-каштановых, в рыжину»

Но только сам Кафка дважды поворачивает кепку задом наперёд, как поступают реальные бейсболисты, чтобы козырёк не мешал игре. И делает это, когда решает сменить реальность: перед отъездом из города в Лес – и перед возвращением из Леса обратно

Как и в своём любимом бейсболе, на глазах у ревущих трибун автор с элегантной улыбкой «отбивает подачу» – и нахлобучивает бейсбольные кепки на всех молодых персонажей, с которыми так или иначе себя отождествляет. На протяжении всего романа мы замечаем бейсбольные кепки на самом Кафке, на его предполагаемой сестре Сакуре, на дальнобойщике Хосино, а также на мальчике с картины «Кафка на пляже»

Осима больше всего напоминает того самого ламу, который и читает над Кафкой «Бардо Тхёдол»

Наката (светлая тень отца), вторично убивает Джонни Уокера (тёмную тень) – и тем самым обрывает семейную «карму убийц», позволяя Кафке благоприятно переродиться

Да, несомненно: это кровная связь. Хотя и через Бардо. Там, в Бардо, Наката и есть отец Кафки – вернее, тот, кем тот мог бы стать, не превратись он в мультяшного Джонни Уокера. Наката – светлая половинка отцовской души, жизнь которой остановилась, «зависнув» при виде крови – и очередного насилия от взрослых, которым он так доверял. С тех пор он жив только наполовину, и его тень вполовину бледнее обычной. А убивая «убийцу кошек», он убивал себя, чтобы снять грех (проклятье, хамартию) со своего сына. Смотрим

А три недели спустя, уже в госпитале, Наката вышел из комы от капли уже собственной крови, случайно упавшей со шприца медсестры на его простыню. Но ожил «лишь наполовину». Поскольку за эти три недели – в период меж двух «кровавых видений» – душа мальчика раскололась пополам. Светлая половинка осталась в теле «полоумного» Накаты. А тёмная превратилась в «убийцу кошек» – будущего отца Кафки