Белый круг

Поднявшись из-за стола и придерживая пальто, чтоб не упало с плеч, Малевич подошел к стене и повернул прислоненную к ней картину лицом к Сереге. На холсте был написан Черный квадрат.
— Смотри! — повелительно сказал Малевич.
Привалившись спиной к печным изразцам с голубым голландским рисунком, Серега смотрел. Лицо его было сосредоточено, взгляд растерян. Не соступая с места, он смотрел долго и молча. Молчал и Малевич.
— Шутите, барин! — деликатно кашлянув, сказал, наконец, Серега. — А где ж картина?
Малевич сделался бледен, сух.
— Можешь идти, — сказал Малевич.
— Кипяточку принести? — указывая на чайник, участливо спросил дворник.
— Иди, иди! — приказал Малевич

Помнишь Гинзбурга — скульптор такой был, из Харькова? Так вот, представляешь, он открыл фабричку, набрал арабов и лепит себе пельмени. И, главное, пишет на коробке по-русски: "Сибирские пельмени Гинзбург. Яффа". Все берут.

Вот и стоим, зажав синицу в кулаке.

У плохого дна нет, не расшибешься, а хорошее выглядывать, задрав голову, — так ведь и шея занемеет.

а хорошее выглядывать, задрав голову, — так ведь и шея занемеет.

Золотое охотничье пламя лизнуло душу Стефа. Он держал в руках первоиздание гумилевского "Колчана" и "Камеру обскура" с дарственной надписью Сирина на титульном листе: "Замечательному Владимиру Николаевичу Оболенскому в память об озере, облаке, башне. В. Сирин". Тем временем торговец, примерившись соколиным глазом, назвал цену: пять франков книжка. Сто франков за все, для ровного счета.
Гончарова вызвала на Сотби настоящий ажиотаж. Стеф заработал кучу денег, снял в Латинском квартале квартиру подороже

Шесть рисунков Гончаровой, найденные Стефом в прошлом году на женевском блошином рынке, оказались подлинниками. Рисунки валялись в кипе грошовых поделок: сосна на альпийском склоне, дитя со слезой на марципановой щеке — и Стеф был поначалу убежден, что набрел на классический фальшак. Смущало лишь одно обстоятельство: какими такими кривыми тропинками занесло фальшивую "русскую амазонку" на женевский блошиный рынок?

Стеф слушал внимательно, мотал на ус. Дикая страна, крокодилья власть! Чайный дедушка их волнует. Уехать бы отсюда к чертовой матери, хоть в Штаты, хоть на мыс Горн!
— Папа, — спросил Стеф, — а ты бы уехал? Навсегда?
— Ну что ты, сынок, — сказал Евгений Анисимович не вполне уверенным голосом. — Тут ведь наша родина…