Кети Чухров

Более того, в этом случае материализация и овеществление происходят так, чтобы комфортное выстраивание дистанции созерцания или удовольствия стало невозможным. Ибо материализуется либо то, что немыслимо и непредставимо, либо нечто ужасное, либо когнитивные и концептуальные парадоксы, которые вырваны из реальности, но и зрителя вырывают из реальности.

Прекрасное (произведение) предполагает дистанцию с ним. Это когда произведение притягивает, но все равно остается на дистанции [19]. Как раз эту дистанцию (приближение-отстранение) Беньямин называл «аурой» произведения, и Рансьер настаивает на том, что это и есть идеал чувственного, гармоничного произведения. Идея совершенства человека недостижима, но вот Венера Милосская и близка к нам, и недоступна. Это приближение-отдаление показывает человеку, что, с одной стороны, искусство конфликтно (диссенсусно) внутри себя (и таким образом, прекрасное вовсе не тождественно упрощенно понятой гармонии, не является консенсусом), а с другой стороны, искусство не является бесчеловечным, что искусство в этой чувственной гармонии позволяет вам оставаться человеком. В то время как современное искусство все-таки слишком часто работает с опытом катастрофы, шока, критики, концептуального парадокса, а значит, стремится к категории Возвышенного.

Вместе с тем «среднеполитиче-ское» искусство, о котором я говорю, отказывается и от модернистской негативности, от радикализации художественных языков и радикальности возвышенного. Оно говорит: «Давайте растворимся с жизнью, давайте откажемся от автономности, от эстетики и от категорий возвышенного». В итоге в нем не оказывается ни возвышенного, ни прекрасного, и искусство остается в данных практиках лишь на том уровне, на каком сегодня современное искусство говорит от имени политически корректной институции или художественно оформленного экспонирования политической ангажированности