Татьяна Варнек

Я сейчас же
решила работать сестрой, но очень боялась, что меня не возьмут, так как я была без
диплома

Большинство сестер стремились на фронт: очень волновались, что не успеют, так
как думали, что война скоро кончится

прием был устроен баронессой, чтобы лучше рассмотреть, что собой
представляют ее будущие сестры. Забраковала она тех девушек, которые были недостаточно
скромно одеты и, вероятно

Отъехали под громкие крики «ура!». Придя немного в себя, мы стали устраиваться. Ехали
нормально, по четыре в купе. Диваны были завалены шоколадом, конфетами и цветами

Мы
же держались дружно и мстили, как могли. Это, конечно, было невозможно во время работы, и только за столом мы давали себе волю. Все мы были молодые, приблизительно одного
круга, и наши разговоры раздражали Большакову

Отъехали под громкие крики «ура!». Придя немного в себя, мы стали устраиваться. Ехали
нормально, по четыре в купе. Диваны были завалены шоколадом, конфетами и цветами.
Запах одуряющий, особенно от тубероз. Сообща решили на ночь одну уборную отдать под
цветы; сколько могли, поставили в умывальник.
Мы начали знакомиться друг с другом. Я сразу сошлась с Ксенией Исполатовой, и мы скоро
подружились.
Глава 3
Лазарет в Жолкиве
В Киеве мы шестеро расстались с волонтерками, пересели на другой поезд и поехали во
Львов, где на вокзале пришлось долго ждать поезда на Жолкив. Громадный, чудный вокзал
со стеклянной крышей не имел больше парадного вида: народу было мало, и только военные.
Мы уселись вокруг столика в огромном пустом зале буфета. Закусили своими продуктами и
стали поедать конфеты из большой коробки, которую кто-то из нас поставил посредине стола.
Почему-то пустынный зал и большая коробка конфет остались в памяти.
Сидели мы долго, пока какой-то врач не подошел к нам и не попросил помочь перевязать
раненых, так как сестры эвакуационного пункта не успевают. Мы сразу же пошли, с радостью, но и со страхом: ведь мы еще никогда по-настоящему не работали и с ранеными встречались
впервые. Нас отвели в большой зал, полный солдат, ожидавших перевязки. Там работали
врач и фельдшера. Мы облегченно вздохнули, увидев, что раненые все легкие, больше всего
«пальчики»: тяжелых перевязывали на эвакопункте. Со страхом и большим старанием мы
принялись за дело. Перевязывали медленно, но справились благополучно. Проработали до
прихода нашего поезда. Это было наше «боевое крещение»!
Наконец мы приехали в Жолкив, маленький городок, где нас поразило количество евреев, в
лапсердаках и с пейсами. Вид неопрятный, особенно неприятно выглядит молодежь.
Лазарет встретил нас неприветливо – старший врач, прибалтийский немец фон Кюммель, рыжий, с желтыми глазами, плохо говорящий по-русски; старшая сестра Большакова, общинская, уже немолодая. Препротивная рыхлая баба и, как ни странно для кауфманской
сестры (думаю, что она из сиделок Кауфманской общины – двухлетние курсы, назначили
сестрой), малоинтеллигентная, даже, вернее, совсем простая баба. Как она могла быть
кауфманской сестрой

Это была настоящая наивная
институтка, да еще очень восторженная и увлекающаяся. Постоянно влюблялась, теряла

Рукопожатие государя
9 апреля 1915 года во Львов приехал Государь. Прошла торжественная служба в церкви, мы
там были, стояли совсем близко от него и хорошо его видели. Нам сообщили, что Государь
решил приехать к нам в госпиталь. Начались страшные волнения и приготовления. Приезд
был назначен

Часто бывали наклеены картинки, голуби, незабудки… Мы на
каждое первое письмо отвечали, но, когда получали по второму, отвечали уже не всем, и
только с некоторыми переписка продолжалась. Мы хранили все письма, и у нас их набралось

несколько больших пачек